«Стану я рабъ Божій Н. благословясь, пойду перекрестясь, изъ избы дверьми, изъ двора воротами, въ чистое поле на три розстана, помолюся я, рабъ божій, тремъ братамъ, тремъ вѣтрамъ: первый братъ вѣтръ восточный, второй вѣтръ западъ, третій вѣтеръ сѣверъ! Внесите тоску и сухоту въ рабицу божію Н., чтобъ она о мнѣ, рабѣ божіемъ, сохла и тоскнула; не могла бы и дня дневать, ни часу часовать, отнынѣ до вѣка и вовѣки, аминь, аминь, аминь.

Получивъ отъ колдуна пряникъ, парень долженъ отдать его своей возлюбленной. Если это ему удастся, она побѣждена.

(Записано А. Харитоновымъ въ Шенкур. уѣздѣ.)

Присушить дѣвку.

Выйду я на улицу, на божій свѣтъ, посмотрю въ чисто поле. Въ чистомъ полѣ есть 77 мѣдныхъ свѣтлыхъ каленыхъ печей, на тѣхъ 77 на мѣдныхъ, на свѣтлыхъ, каленыхъ печахъ есть по 77 еги-бабъ; у тѣхъ у 77 еги-бабъ есть по 77 дочерей, у тѣхъ у 77 дочерей есть по 77 клукъ и по 77 метелъ. Помолюсе и покорюсе я р. б. Н. этимъ еги-бабовымъ дочерямъ: «ой еси! вы, еги-бабовы дочери, присушите и прилуците рабу б. Н. къ рабу б. Н. метлами, слѣды запашите, клуками заклучите, бейте убивайте подпятную жилу, бейте убивайте подколенную жилу, бейте убивайте становую жилу, бейте убивайте корекорястой дубъ, бейте убивайте мѣдны калены печи». Коль горятъ пылко и жарко мѣдны калены пеци, такъ же бы раба б. им. пеклась и калилась по всяко время, по всякъ часъ, утра рано, вечера поздно, о середки дня, о полуноци, на утряной зори и на вечерной, на нову и на ветху мѣсяцу, и на перекроѣ мѣсяцѣ; немогла бы она безъ р. б. Н. не жить, не быть, не пить, не ись, во снѣ не засыпала, во питіи не запивала, во ѣды не заѣдала, съ добрыми людьми во бесѣды не засиживала, все меня р. б. Н. на умѣ держала; и казался бы я р. б. Н. свѣтле свѣтла мѣсяца, красне красна солнышка, любе отца-матери, толще и матерѣй всего міру крещеного. Вѣтры вѣтероцки, буйны вѣхроцки! спущу я съ вами свои слова, свою статію, на свою сторону, гдѣ ее найдете, тутъ ее возмите, — на широкой улицы, во мшаной хороминѣ, во дверехъ, воротицкахъ.

(Этотъ заговоръ, кажется не законченный, списанъ со старинной тетрадки, доставленной г. Хромцовымъ изъ Пинежскаго у.)

На рожженіе дѣвичья сердца.

Встану я, рабъ божій имярекъ, благословясь, пойду перекрестесь, изъ избы дверями, изъ двора воротами, въ чистое поле, погляжу и посмотрю подъ восточную сторону; подъ восточной стороной стоитъ есть три печи: печка мѣдна, печка желѣзна, печка кирпична. Какъ онѣ разожглись и распалились отъ неба и до земли, разжигаются небо и земля и вся подселенная; такъ бы разжигало у рабы божей (имярекъ) къ рабу божію (имярекъ) легкое и печень и кровь горячу, не можно бы ей ни жить, ни быть, ни пить, ни ись, ни спать, ни лежать, все на умѣ меня держать. Недоговорены, переговорены, прострѣлите, мои слова, пуще вострого ножа и рысьяго когтя.

(Записалъ помощ. миссіонера Батраковъ въ с. Ухтостровѣ.)

Слова тоску напустить.

Во имя Отца и Сына и святаго Духа. Стану я рабъ Божей имярекъ, благословесь, пойду перекрестесь, изъ избы дверями, изъ двора воротами, выйду въ чистое поле; въ чистомъ полѣ стоитъ изба, въ избѣ изъ угла въ уголъ лежитъ доска, на доскѣ лежитъ тоска. Я той доски, рабъ божій имярекъ, помолюся и поклонюся. о, сія тоска, не ходи ко мнѣ, рабу божію имярекъ, поди тоска, навались на красную дѣвицу, въ ясныя очи, въ черныя брови, въ ретивое сердце, розожги у ней, рабы божіей имярекъ, ретивое сердце, кровь горячую по мнѣ, рабѣ божіемъ имярекъ, не могла бы ни жить, ни быть. Вся моя крѣпость аминь, аминь, аминь.

(Изъ стараго рукописнаго сборника, полученнаго изъ с. Ваймуги, Холмог. у.)

Присушать дѣвокъ.

Говорить въ пищу и питье:

Держитца, сохнетъ, прочь не отходитъ. Какъ малой младенецъ отъ матери прочь не отходитъ, держитца, сохнетъ по всякой часъ и на всякое время, какъ косякъ косяка держитца, прочь не отходитъ, такъ бы держалась раба божія, имя рекъ, крѣпко и плотно прочь отъ меня, раба божія имя рекъ, неотходила, держалась и сохла крѣпко; какъ двери отъ ободверины неотходятъ, держатца крѣпко, какъ печная доска отъ печи прочь не отходитъ, горитъ и сохнетъ, прочь не отходитъ, такъ бы не отходила раба Божія имя рекъ отъ меня, раба божія имя рекъ, сохла, горѣла, прочь не отходила по всякой часъ на всякое время. Стану я, рабъ божій имя рекъ, благословясь, пойду перекрестясь, изъ избы дверьми, изъ двора воротами,
выйду на широкую улицу, пойду въ чистое поле. Въ чистомъ полѣ красное солнце грѣеть и огрѣваетъ сыроматерую землю; отъ краснаго солнца сохнетъ и обсыхаетъ роса медвяная, такъ бы сохло и обсыхало ретивое сердце у рабы божіей имя рекъ по мнѣ, рабѣ, божіемъ имя рекъ. Какъ красное солнце огрѣваетъ сыроматерую землю, щепитце и колитца и сохнетъ, какъ хмѣль вьетце и тянетце по сыроматерой земли, такъ бы вилось и тянулось ретивое сердце по мнѣ, рабѣ божіемъ имя рекъ, на всякой часъ, на всякое время. Пойду я рабъ божій по зорю Марію, по зорю Маремъянію ко господню престолу, на господнемъ престолѣ мати Марія и Маремьянія, прійду я къ тебѣ, рабъ божей имя рекъ, низко помолюся и поклонюся, какъ на тебѣ нетлѣнныя ризы держатца, такъ бы держалась раба божія имя рекъ. Пойду я, рабъ божей имя рекъ, подле синее море: есть въ мори ковылъ щука, безъ воды не можетъ ни жить ни быть, ни дня, ни ночи, ни малой часъ. Поди та тоска въ семдесятъ жилъ и въ семдесятъ суставовъ во становыя въ двѣ жилы и въ едину, въ попядную и спиновую жилу. Тѣмъ моимъ словамъ ключь и замокъ, брошу замокъ въ морскую пучину, тѣмъ моимъ словамъ ключа не бывать и того замка не отпирать, аминь, аминь, аминь.

(Изъ стариннаго рукописнаго сборника, полученнаго изъ с. Ваймуги, Холмогорскаго у.)

Наговоръ на присушеніе.

Какъ рабъ божій Н., любитъ рабу божію Н, такъ чтобы и раба Божія Н., любила раба Божія Н. не могла безъ него ни жить, ни пить и не ись; и любила и почитала его лучше отца и матери, бѣлаго мѣсяца и краснаго ясна солнышка, вѣки повѣки, отнынѣ до вѣку, аминь.

(Доставилъ Н. А. Ивановъ изъ г. Пинеги.)

Старинное заклинаніе на любовь.

Стану отрокъ, имя рекъ, не благословесь, пойду не перекрестесь, изъ избы не дверми, изъ двора не воротми, и пойду въ чистое поле. Въ чистомъ полѣ стоитъ три и два и единъ: бѣсъ Сава, бѣсъ Колдунъ, бѣсъ Асаулъ, и я сойдусь поближе отрокъ им. р. и поклонюсь пониже: а......*) вы три деветь бѣсовъ три, два, и единъ, бѣсъ Сава, бѣсъ Колдунъ, бѣсъ Асаулъ, и какъ вы служили Ироду царю, и такъ послужите мнѣ отроку им., пойдите по городамъ и по уѣздамъ и по деревнямъ, избирайте тоску и сухоту, со звѣрей и съ птицы, и съ рыбы и со всякаго званія людей, и снесите ту тоску и сухоту въ отроковицу, имя рекъ, въ ясныя очи, въ черныя брови, въ румяное лице, въ сахарныя уста, въ горячую кровь, въ черную печень, въ тридевять жилъ, и въ одну жилу, во становую, въ подпятную......., чтобы отроковица (имя рекъ) не могла бы не жить, не быть ни день по солнцу, ночію по мѣсяцу. Какъ младенецъ безъ матернаго молока жить не можетъ, такъ бы жила отроковица и. р.: безъ воды не можетъ жить ни днемъ, ни ночью, ни въ которую пору. Есть въ чистомъ полѣ стоитъ дубъ сорочинской, и подъ тѣмъ дубомъ сорочинскимъ есть тридевять отроковицъ, изъ подъ того дуба сорочинскаго выходитъ Яга баба и пожигаетъ тридевять саженъ дубовыхъ дровъ. И коль жарко и коль ярко разгоралось тридевять саженъ дубовыхъ дровъ и столь жарко...... разгоралась отроковица р. б. (имя рекъ), разгорались ясныя очи и черныя брови, и румяное лицо, сахарныя уста, ретивое сердце и горячая кровь, черная печень, семдесятъ жилъ и семдесятъ суставовъ и семдесятъ одинъ суставъ, чтобы отроковица р. б. (имя рекъ) безъ отрока, имя рекъ, не могла бы съ себя тоски и сухоты снять, въ парной банѣ паритце, не могла бы въ чистомъ полѣ разгулятца и прѣснымъ молокомъ нахлебатце, ни сномъ отоспатце, въ бесѣди не отсидѣтце. И тѣмъ моимъ словамъ ключь и замокъ, и замокъ замкну, и снесу замокъ въ акіянъ-море подъ латырь камень.

(Списанъ со старинной рукописи, доставленной изъ Пинежскаго у. г. Хромцовымъ).
Сноски

Сноски к стр. 142

*) Здѣсъ и въ слѣдующихъ мѣстахъ вырвано по одному слову въ рукописи.

Напустить тоску парню.

Пойти въ баню, послѣ паренья, стать на тотъ вѣникъ, которымъ парились, и говорить:

Выйду изъ парной байны, стану своимъ бѣлымъ бумажнымъ тѣломъ на шелковъ вѣникъ: дуну и плюну въ четыре вѣтра буйныхъ. Попрошу изъ чиста поля четырехъ братьевъ, — четыре птицы востроносы и долгоносы, окованы носы. Лети изъ чистаго поля бѣлый кречетъ, неси бѣлый кречетъ вострый ножъ и востро копье; садись бѣлый кречетъ рабу Божію (имя рекъ) на бѣлы груди, на ретиво сердце. Рѣжь же его бѣлы груди тѣмъ же вострымъ ножемъ, коли же его ретиво сердце тѣмъ же вострымъ копьемъ; вынимай изъ его ретива сердца, изъ черной печени и изо всей крови горячей еще тоску и кручину. Полети бѣлый кречетъ, понеси, бѣлый кречетъ, всю тоску и кручину, на воду не опусти, на землю не урони, на стужѣ не позноби, на вѣтрѣ не посуши, на солнце не повянь; донеси всю тоску кручину, всю сухоту, чахоту и юноту велику до раба Божія (имя рекъ) гдѣ бы его завидѣть, гдѣ бы его заслышать, хошъ бы въ чистомъ полѣ, хошъ бы при разстаньѣ великомъ, хошъ бы при путяхъ — дорогахъ, хошь бы въ парной байнѣ, хошъ бы въ свѣтлой свѣтлицы, хошъ бы за столами дубовыми, хошъ бы за скатертями перчатными, хошъ бы за кушаньями сахарными, хошъ при мягкой постели, при высокомъ зголовьи, хошъ при крѣпкомъ сну. Садись бѣлый кречетъ рабу Божію (имя рекъ) на бѣлы груди, на ретиво сердце, рѣжь его бѣлы груди тѣмъ же острымъ ножомъ, коли его ретиво сердце тѣмъ же острымъ копьемъ, клади въ его былы груди, въ ретиво сердце, въ кровь кипучую всю тоску кручину, всю сухоту, всю чахоту, всю юноту великую, во всю его силу могучую, въ грудь и спину, въ хоть его и въ плоть его, въ семьдесятъ семь жилъ, въ станову его жилу, въ семьдесятъ семь суставовъ, въ становой его суставъ, во всю буйну голову, въ лицо его бѣлое, въ брови черныя, въ уста сахарныя, во всю его красоту молодецкую. Рабъ Божій (имя рекъ) по мнѣ рабѣ Божіей (имя рекъ) чахъ бы чахотой, сохъ сухотой, вялъ вянотой въ день по солнцу, въ ночь по мѣсяцу, на новцу, на полну и на ветху, въ перекрой мѣсяцу во всѣ меженые дни, въ утренни и въ вечерни зори, во всякой часъ и минуту. Какъ Май мѣсяцъ мается, такъ бы рабъ Божій (имя рекъ) за рабой Божіей (имя рекъ) ходилъ и маялся. Не могъ бы ее ходить и переходить, никоимъ словомъ обходить, вѣкъ по вѣки, и рабъ Божій (имя рекъ) по рабѣ Божіей (имя рекъ) не могъ бы ни жить, ни быть, ни пить, ни ѣсть, ни на новцу, ни на полну, ни на ветху, ни на перекрой мѣсяца, во всѣ межны дни. Какъ Май мѣсяцъ мается, также бы рабъ Божій (имя рекъ) за рабой Божіей (имя рекъ) ходилъ и маялся, и не могъ бы онъ ее никоимъ словомъ ходить и переходить, и не могъ бы безъ ее ни пить, ни ѣсть, ни жить, ни быть. Эти мои наговорны слова, которы договорены, которы переговорены, которы назади остались, — берите мои слова вострѣй
востраго ножа, вострѣй копья, вострѣй сабли, ярѣй ключевой воды. И этимъ моимъ наговорнымъ словамъ заключенныя слова ключь и замокъ, ключь щукѣ, замокъ въ зубы, — щука въ морѣ. Нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ, аминь.

(Доставилъ г. Никольскій изъ г. Мезени).

Заговоръ на любовь раба Божія (имя рекъ).

Господи, благослови, отче! Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Святый Отецъ Господь и пречистая ти Мати, святый Козма и Даміянъ пристали тутъ къ моимъ словамъ и слове самъ святыми; родительское око, матерне бы сердце, како бы и до меня раба Божія (имя река) были добры, какъ отецъ и мать до чадъ своихъ и какъ я рабъ до сестры — и такъ бы тотъ рабъ Божій (имя рекъ) до меня, раба (имя река), и какъ родъ и племя и всего дѣтки свои до своей животъ во вѣки вѣковъ. Аминь. Аминь. Аминь.

Слова на присуху

Встану, не благословясь, пойду, не перекрестясь — изъ дверей не дверми, изъ воротъ не воротами, выйду не въ чистое поле, стану не на западъ хребтомъ. На западной сторонѣ живетъ самъ сатана, злой мучитель Иродъ царь. Ай же ты, самъ сатана, злой Иродъ царь, пошли ты рабу Божьему (имя рекъ) триста бѣсовъ, пятьдесятъ дьяволовъ, три и два и единаго похотного бѣса Енаху. Ой же ты, похотный бѣсъ Енаха, разжигаешь ты горы и долы, земли и воды, черныя брови и мягкіе тельпы (?), — разожги ты раба Божія (имя рекъ) по рабицѣ Божіей (имя рекъ) въ триста костей, въ пятьдесятъ плотей, въ три, двѣ и единою жилу, подпятную, становую: не могъ бы тотъ рабъ Божій (имя рекъ) безъ рабицы Божіей (имя рекъ) ни жить, ни быть, ни часу часовать, ни времени скоротати; сохнучи бы сохнулъ: день при солнышкѣ, въ ночъ при мѣсяцѣ, на ветхѣ мѣсяцѣ, на новѣ мѣсяцѣ, на полнѣ мѣсяцѣ и на перекроѣ; вянучи бы вянулъ: день при солнышкѣ, ночь при мѣсяцѣ, въ новѣ мѣсяцѣ, въ ветхѣ мѣсяцѣ, въ полнѣ мѣсяцѣ и на перекроѣ. Какъ не можетъ жить рыба безъ воды, такъ не могъ бы жить рабъ Божій (имя рекъ) безъ рабицы Божіей (имя рекъ). Какъ не можетъ жить медвѣдь безъ матери земли, такъ не могъ бы жить рабъ Божій (имя рекъ) безъ рабицы Божіей (имя рекъ). Какъ не можетъ быть птица безъ лѣсу, такъ не могъ бы жить рабъ Божій (имя рекъ) безъ рабицы Божіей (имя рекъ). Какъ не можетъ жить младенецъ безъ матери, такъ не могъ бы жить и быть рабъ Божій (имя рекъ) безъ рабицы Божіей (имя рекъ). Какъ никто эти слова не можетъ отговорить, такъ не могъ бы никто отворотить раба Божія (имя рекъ) отъ рабицы Божіей (имя рекъ). Тотъ эти слова отговоритъ, тотъ раба Божія (имя рекъ) отъ рабицы Божіей (имя рекъ) отворотитъ, кто сочтетъ капли въ морѣ, пески морскіе, траву въ степи, сучья въ лѣсѣ. И кто эти слова отговоритъ и раба Божія (имя рекъ) отъ рабицы Божіей (имя рекъ) отворотитъ, стяни тому волховщику языкъ въ темя, ясны очи на косицы. Будьте вы, мои слова, крѣпки и тверды изъ ключа въ ключъ, изъ замка въ замокъ. Во вѣки вѣковъ, Аминь.

Говорить въ питіе.

Заговоръ на присуху

Встану я, рабъ Божій Василій, благословясь, пойду я, перекрестясь, изъ избы дверьми и изъ сѣней воротами, заворотами, отводами; выйду я въ чистое поле; въ чистомъ полѣ синее море; въ синемъ морѣ лежитъ бѣлый камень; у того бѣлаго камня стоитъ сухое дерево; у того сухого дерева стоитъ сухой мужъ, сѣчетъ сухое дерево и кладетъ на огонъ. Коль скоро и круто разгоралось сухое дерево на огнѣ, такъ бы скоро и круто разгоралось сердце у рабы Божіей (такой-то) по рабѣ Божіемъ (такомъ-то). Недоговорами и переговорами будьте всѣ мои слова сполна1), и не нападайте мои слова ни на землю, ни на море, ни на темные лѣса, ни на буйные вѣтры, а нападите мои слова на......... съ.......2) рабѣ Божіей (такой-то) въ ретивое сердце, въ ясныя очи, въ бѣлыя груди, въ становыя жилы, въ похоть и плоть. Какъ не можетъ жить рыба безъ воды и дитя безъ матери, — такъ бы не могла раба Божія (такая-то) жить безъ раба Божія (такого-то). Всѣмъ моимъ словамъ въ морѣ ключъ, во рту замокъ, — запираю, замыкаю на вѣки вѣковъ. Аминь.

Заговоръ на присуху

Стану я, рабъ Божій Василій, по утру, благословясь; пойду, перекрестясь, изъ воротъ въ вороты, въ чистое поле, въ широкое раздолье, на синее море, на святъ островъ; на томъ островѣ стоитъ изба новая, дубовая; въ той избѣ новой, дубовой лежитъ доска изъ стѣны въ стѣну, изъ паза въ пазъ; на той доскѣ новой, дубовой лежитъ тоска, тоскующая, сухота, сухота сухотущая, бьется руками и ногами о стѣну, головой — о лавку. Помолюсь я, рабъ Божій Василій, и покорюсь: встань, тоска,тоскующая, сухота, сухотущая, поди къ моей............1) ко рабицѣ, прожги бѣлое тѣло, черную печень, пролей кровь горячую изъ семидесяти семи жилъ, изъ семидесяти семи суставовъ, въ...........1) кость; чтобы она, раба Божія (такая-то), не могла безъ меня, раба Божія Василья, ни дни дневать, ни ночи коротать, по утру рано, по вечеру поздно; гдѣ бы ни зачуяла, гдѣ бы ни заслышала, — все бы ко мнѣ бѣжала; питьемъ бы не запивала, ѣдой бы не заѣдала, — все бы меня, раба Божія Василья, на умѣ держала. Будь мой заговоръ крѣпче Була камня; замокъ въ морѣ и ключъ во рту.

Заговоръ на присуху

Господи, Боже, благослови! Аминь (трижды). Стану я, благословясь, пойду, перекрестясь, изъ избы дверьми, изъ воротъ воротьми, ко славному Океану морю. На томъ Океанѣ морѣ есть златый островъ; на томъ острову есть кипарисъ древо, на томъ древѣ златая чаша; на той чашѣ сидитъ младъ ясенъ соколъ, вельми великъ, немѣрно лѣпъ. Идутъ мимо того яснаго, краснаго сокола чернецы, черныцы и красны дѣвицы, и всякаго монашескаго чина люди, не могутъ ни насмотрѣться, ни наглядѣться; они его хвалятъ, они звеличаютъ: нѣтъ такого яснаго, краснаго сокола нигдѣ на землѣ. Какъ младень безъ матерьней титьки и безъ пряснаго молока не можетъ жить ни дни, ночи, такъ бы (имя рекъ или...1) тоже не могла ни жить ни дни, ни ночи и ни единаго часа. Или же, какъ кузнецъ въ горнѣ своемъ желѣзо кипитъ, — кипитъ оно и прилипаетъ, такъ бы прикипали и прилипали сіи слова отъ раба (или рабы такой то) къ рабу (или рабѣ такой то).

Присушить дѣвицъ

Еще же я, рабъ Божій (имя рекъ), Господу Богу помолюся. И какъ на мнѣ, рабѣ Божіемъ (имя рекъ), потъ сохнетъ, такъ бы раба Божія (имя рекъ) обо мнѣ, рабѣ Божіемъ (имя рекъ), сохла. И какъ тотъ потъ отъ меня не отпадаетъ, а завсегда со мной пребываетъ, такъ же бы раба Божія (имя рекъ), никогда отъ меня, раба Божія (имя рекъ), не отставала, а завсегда со мной пребывала, на всякой день, во всякой часъ,во всякую минуту, въ день при сонцѣ, а въ ночи при мѣсяцѣ. Какъ кости тѣла своего держатся, такъ же бы раба Божія (имя рекъ), меня, раба Божія (имя рекъ), держалась, въ бесѣдѣ сидѣла — не засѣживалась, ходила — не захаживалась: ѣла — не заѣдала, питіемъ не запивала и всегда бы меня, раба Божія (имя рекъ), на умѣ и разумѣ держала, зрила, смотрила, очей не сносила по утру рано и въ вечеру поздо. Какъ на камешкѣ пѣна кипитъ и сохнетъ, такъ бы и у рабицы Божіей (имя рекъ) ретивое сердце, горячая кровь кипѣла и сохла о мнѣ, рабѣ Божіемъ (имя рекъ), каждой часъ и каждую минуту, на умѣ держала и съ ума не спущала. Всѣ мои слова и приговоры крѣпки и лѣпки, и отъ нынѣ, и до вѣку, въ вѣкъ вѣка, во вѣки вѣковъ. Аминь! аминь! аминь!