Одним из наиболее массовых видов наступательного оружия были копья. Это справедливо не только для Древней Скандинавии, но и чуть ли не для всего остального мира на протяжении тысячелетий. Копье – один из самых древних, простых в изготовлении и дешевых вариантов оружия. Оно было традиционным символом войны, воинской власти и военной магии. Копье было также атрибутом и символом многих богов. Оно было атрибутом кельтского Луга и греческого Ареса, индийского Агни и ханаанский Баала.

У скандинавов копье, также как восьминогий конь Слейпнир, было неотъемлемым атрибутом главы пантеона их богов – Одина. Вот Один бросает свое копье в войско когда-то враждебных богов, ванов, начиная войну богов. Вот он едет верхом, в золотом шлеме и красивой броне, с копьем Гунгнир в руке, впереди войска, вступающего в последний бой перед концом света. Наконец, вот Один совершает мистический акт жертвоприношения, на девять долгих ночей пригвоздив сам себя копьем к древу Иггдрасиль. Два символа сливаются здесь воедино. Мировое древо и копье верховного бога. И то и другое являет собой Ось мира, структурную основу всей вселенной.

Действительно, если меч был окружен ореолом таинственности, мистики, и тонкого волшебства, то топор, также как и молот, ассоциировался, прежде всего, с сокрушительной мощью стихии, могучими первозданными силами. Неслучайно молот по имени Мьёлльнир был непременным атрибутом и символом одного из самых могущественных скандинавских богов – громовержца Тора. Этот молот представлен в мифах не только как грозное оружие, но и как жреческий жезл. В частности, Тор освещает им погребальный костер бога Бальдра. Стилизованный Мьёлльнир на протяжении многих веков был самым популярным и массовым амулетом у скандинавов. Носимый на шее небольшой амулет «Молот Тора» оберегал его владельца от всякого зла и являлся символом связи с одним из самых могущественных богов их пантеона.

Неожиданно неоднозначна ситуация с луком. Это, бесспорно, один из древнейших видов оружия, в том числе и у германских племен и даже их предков. Интересные сведения на эту тему приведены в работе Эдварда Макьюэна с соавторами (В мире науки, 1991, № 8). Приведем некоторые из них. Наконечники и деревянные древки стрел, найденные археологами в Штельмооре близ Гамбурга (Германия), относятся к позднеледниковому периоду, т.е. к началу девятого тысячелетия до н.э. Наиболее древние из полностью сохранившихся луков, сделанных из тиса и вяза, были обнаружены не где-нибудь, а именно в заболоченных районах Скандинавии. Датируются они примерно 6-м тысячелетием до н.э. В период мезолита (около 8000 – 3200 лет до н. э.) в Северной Европе уже умели делать довольно сложные луки. Скажем, луки, найденные в болотах Дании, в районе Хольмгора, не цельные, а изготовлены из отдельных брусков вяза. Жесткая рукоять соединяет плечи лука сложной формы.
Стрелы, помимо прочего, выполняли определенные символические функции в древнескандинавском обществе. В частности, со стрелой в руках гонцы бегали по хуторам, собирая на народное собрание, тинг, или в ополчение.
Популярность лука и стрел как поэтического образа подтверждается существованием многочисленных кеннингов с их участием, в том числе и упомянутых в Языке поэзии Младшей Эдды. Примерами могут служить кеннинги стрел: дождь оружия Эгиля, град лука, или тетивы, или щитов, или битвы. Одним из кеннингов руки был "мучение лука".

Умелое обращение с луком часто фигурирует в сагах как показатель доблести персонажа, его похвальное качество. Скажем, в Саге о Ньяле искусная стрельба из лука приводится в длинном ряду достоинств Гуннара. Приведем этот фрагмент саги целиком, дабы было ясно, с какими качествами оно ставится в один ряд:
"Гуннар, сын Хамунда, жил в Конце Склона, на гряде Речной Склон. Это был человек рослый, сильный и очень искусный в бою. Он рубил мечом обеими руками и в то же время метал копья, если хотел. Он так быстро взмахивал мечом, что казалось, будто в воздухе три меча. Не было равных ему в стрельбе из лука, он всегда попадал без промаха в цель. Он мог подпрыгнуть в полном вооружении больше чем на высоту своего роста и прыгал назад не хуже, чем вперед. Он плавал, как тюлень. Не было такой игры, в которой кто-либо мог состязаться с ним. Говорили, что ловкостью он превосходил всех. Он был хорош собой. Лицо у него было белое, нос прямой, но слегка вздернутый, глаза голубые и зоркие, щеки румяные, волосы русые, густые. Он прекрасно знал правила обхождения, был вынослив, щедр и сдержан, верен в дружбе и строг в выборе друзей. У него было много всякого добра".
На протяжении дальнейшего текста саги можно встретить описание множества героических похождений Гуннара, где он мастерски пользовался луком.
Иногда со стрельбою из лука в сагах связаны сюжеты, имеющие важное символическое значение. Примером может служить Сага об Олаве сыне Трюггви:
"Эйнар Брюхотряс стоял сзади на корме Змея и стрелял из лука. Он был самый меткий стрелок в войске. Эйнар пустил стрелу в Эйрика ярла и попал в верх руля над самой головой ярла. Стрела глубоко вонзилась в дерево. Ярл увидел стрелу и спросил, не знают ли его люди, кто пустил стрелу. Но тут же другая стрела пролетела так близко от ярла, что прошла между его бедром и рукой и насквозь пронзила спинку сиденья кормчего. Тогда ярл сказал человеку — он был отличным стрелком, — о котором одни говорят, что его звали Финн а другие, что он был финном:
— А ну-ка пусти стрелу в того рыжего детину на корме Змея.
Финн выстрелил, и стрела попала в середину лука Эйнара в то мгновение, когда тот натягивал свой лук в третий раз. Лук с треском разломился надвое. Тогда Олав конунг спросил:
— Что это лопнуло с таким треском? Эйнар отвечает:
— Лопнуло дело твое в Норвегии, конунг.
— Никогда не бывало такого громкого треска, — говорит конунг. — Возьми-ка мой лук и стреляй.
И он бросил ему свой лук. Эйнар взял лук, натянул тетиву на острие стрелы и сказал:
— Слаб, слишком слаб лук конунга.
И он бросил лук, взял свой щит и свой меч и стал сражаться".
Итак, лук не только широко использовался скандинавами, но и высоко ценился ими. В то же время, нельзя не заметить, что отношение к нему было несколько двойственным. Некоторые исследователи, например А.А. Хлевов, даже полагают, что лук был чуть ли не презираем профессиональными скандинавскими воинами. Возможно, такая оценка чересчур категорична, но похоже, что доля правды в ней есть. Неслучайно при рассмотрении многочисленных изображений сцен с вооруженными людьми, например, на стелах острова Готланд, мы лишь в нескольких случаях сможем обнаружить лук. И практически всегда это сцены охоты, либо изображения крестьян, защищающихся от нападения викингов. Сами же викинги обычно изображены с каким-то другим оружием.
Внимательное прочтение некоторых саг также позволяет заметить некоторые нюансы. Например, обратим внимание на два фрагмента из Саги о Хальвдане Эйстейнссоне. "Грим-младший был мягок во всех играх, ловок в стрельбе из лука, но избегал игр, в которых требовалась сила. Он лучше всех стрелял из ручного лука и самострела, а в шахматы играл так хорошо, что не было ему равных". Здесь отличие достоинств Грима-младшего от таковых у его старшего тезки определено абсолютно четко - он слабее, но зато умный и ловкий. Он не мастер драться на мечах, но отличный стрелок и игрок. Мало того, по ходу повествования выясняется, что Грим-младший - вовсе не мужчина, а Ингигерд, дочь конунга Хергейра!

Про Вали говорится, что он "отважен в бою и очень метко стреляет" (Младшая Эдда, Видение Гюльви). Главный его подвиг - месть за Бальдра. В возрасте одного дня он расправляется со слепым Хёдом, случайным убийцей Бальдра. Причем, даже неизвестно, пользовался ли он при этом луком. Про Скади, дочь великана Тьяци, сказано, что «часто встает она на лыжи, берет лук и стреляет дичь. Ее называют богиней лыжницей» (там же). Про Улля, сына Сив и пасынка Тора говорится, что «он так хорошо стреляет из лука и ходит на лыжах, что никому не под силу с ним состязаться. Он к тому же прекрасен лицом и владеет всяким военным искусством» (там же). Заметим, что стрельба из лука и владение военным искусством перечисляются, вроде бы, как отдельные достоинства Улля, а в случае Скади хорошая стрельба из лука, наряду с быстрым бегом на лыжах, преподносится как качество полезное для охотника, но не воина.
Похожий на Улля персонаж фигурирует в сагах и балладах. Это Хемминг, или, в раннем написании, Хеминг. В исландских сагах этот норвежский герой фигурирует как искусный стрелок из лука и лыжник, прославившийся в связи с испытаниями, которым его подверг норвежский конунг Харальд Суровый. Однако в шведской балладе "Хемминг и троллиха" он предстает лишь как хитрый обманщик и благочестивый христианин. В глазах сочинителя баллады это обстоятельство вовсе не лишает Хемминга героического статуса - свою невесту он выручает из лап злой троллихи, а заодно разделывается и с ней самой. Но побеждает от противника отнюдь не в честном поединке. Хемминг обещает троллихе остаться в ее горе:
«Охотно я обещаю тебе
В горе твоей поселиться,
Если в теплой постели со мной
Будет эта девица».
Легковерная старуха оделась и полетела за провизией для свадьбы. Как нетрудно догадаться, к ее возвращению Хемминга и его невесты уже и след простыл. Заодно "герой" умыкнул и хозяйкино золото. Естественно, обманутая троллиха в гневе отправилась на поиски беглецов и настигла их возле некого моста. Вы думаете, Хемминг хоть на этот раз обнажил меч? Ничего подобного. Он даже лук свой доставать не стал. То что он сделал дальше напоминает типичную народную смесь колдовства с христианской молитвой:
«Хемминг с пожарища взял уголек,
Увидел он мост впереди.
«Бедного парня спаси, господь,
На помощь парню приди».
Старуха к мосту подошла,
Увидела знак креста,
И натрое разорвало ее,
Теперь дорога чиста».
Троллиха обращается в камень и ее мольбы о пощаде оставляют Хемминга равнодушным:
«Послушай, старуха, что я скажу.
Напрасна твоя досада.
Ты теперь — придорожный знак,
Так тебе, злобной, и надо!»
На этом, собственно говоря, героический поход знаменитого лучника заканчивается.
Таким образом, создается впечатление, что отношение скандинавов к луку было и впрямь "особенным". Порой в текстах достаточно отчетливо заметна интонация, позволяющая предположить, что оружие ближнего боя считалось скандинавами, если так можно выразиться, более "честным". Турнир, поединок, а не ловкий выстрел издали, приносил настоящую воинскую славу. Мастерская стрельба из лука - похвальное достоинство, также как умение складывать висы или резать руны, но по отношению воинскому искусству per se оно стоит особняком. В некоторых же текстах, таких как упомянутая баллада, автор демонстрирует удивительное для этого романтического жанра равнодушие к средствам, которыми герой достигает своих целей. Но и в этом случае одно с другим не смешивается. "Юный Хемминг ловко бегал на лыжах," - дважды говорится в балладе, а вот о его воинских достоинствах не сказано ни слова.

Еще одним, наряду с копьем и секирой, популярным у скандинавов видом оружия были боевые ножи. Известны разные их названия – саксы, лангсаксы и скрамасаксы. Одни исследователи считают их различными вариантами клинка, другие склонны думать, что речь идет о названиях, существовавших у разных народов и в разное время. Так или иначе, все эти ножи, в отличие от мечей, были сравнительно просты в исполнении и имели одностороннюю заточку. Длина их могла составлять от 20-30 см до метра и даже более. У викингов наибольшее распространение получили клинки около полуметра длиной. Чаще всего они были прямыми, хотя известны и изогнутые ножи, и даже расширенные к концу наподобие мачете.
Судя по всему, саксы небольшого размера использовались скандинавами не только как боевые, но и как обычные, бытовые ножи, которые большинство мужчин носили с собой практически постоянно. Это обстоятельство могло повлиять на то, что любые ножи были лишены какого-то ярко выраженного ореола, характерного для оружия и часто воспринимались как довольно обычный предмет обихода.
Наконец, самым дорогостоящим и, несомненно, самым уважаемым видом оружия скандинавов, в наибольшей степени овеянным легендами и преданиями, был меч. Следует сразу заметить, что, несмотря на некоторую неизбежную самобытность, скандинавские мечи были достаточно типичными для Европы и не имели какого-то принципиального и исключительного колорита в своей конфигурации и форме клинка. Если в период германского железного века скандинавы пользовались мечами меровингского типа, которые были богато украшены и еще имели ряд специфических, иногда непонятных элементов, то викинги уже были вооружены абсолютно «интернациональными» каролингскими мечами. А.А. Хлевов даже назвал такие мечи ««автоматами Калашникова» раннего Средневековья».