Девять книг, написанные в начале 13 века датским историком Saxo, являются богатым источником материалов по германо-скандинавской мифологии. Данные им описания богов Бальдра, Фрейра, Хода, Одина и Тора сильно отличаются от тех, что дал исландец Snorri Sturluson’s в Эдде, хотя писали они в одно и то же время. Эти различия указывают на отсутствие ясной картины и подчеркивают сложности восприятия скандинавской мифологии и религии, широко распространенной в дохристианскую эпоху. В сохранившихся записях мифических и религиозных практик того времени истории, персонажи и отношения между ними разительно отличаются друг от друга. В значительной степени такие кардинальные отличия являются отражением различий в вере и отличий в ритуалах из-за их широкого географического распространения, а так же, из-за длительной растяжки во времени. Сложность состоит ещё и в том, что большинство дошедших до нас источников подвергались цензуре и исправлениям христиан.

Датский король Haldan, жизнеописание которого приводится в Книге VII, написанной Saxo, является одной из легендарных фигур, чье имя напрямую связано со спутанной мифологической системой. Haldan примерно соответствует Helgi в исландской Hrólfs Saga Kraka и Helgo в Saga Skjöldunga. Некоторые приключения Haldan аналогичны приключениям Amleth, история которого рассказана Saxo в Книге III; они же легли в основу шекспировского Гамлета. Haldan важен для исследования скандинавской мифологии из-за его особых отношений с богом Тором – связью как со стихиями, имеющими четкое определение, так и с теми, о которых лишь косвенно упоминается в Книге VII.

В своих рассказах Saxo изобразил Haldan’а как Тора-победителя, как воина, посвященного культу богу грома, находящегося в оппозиции к культу Одина. В Книге VII Haldan наделен признаками Тора – бога-покровителя и бога – защитника; он почитается шведами как сын Тора; он конфликтует с теми, кто наделен «характером» Одина. Внимательное прочтение сказа о Haldan’е может раскрыть давно утерянные тайны о культе Тора, а так же в полной мере показать различия между теми, кто следовал путем Тора и теми, кто следовал путем Одина.

На протяжении всех своих приключений Haldan связан с дубом, который в представлении континентальных германских племен являлся священным деревом Тора. Англо-саксонский монах известный как Святой Бонифаций спилил под корень огромный «Thor’s Oak» в Hesse, чтобы прекратить проведения мистических драматических церемоний язычниками. В исландских источниках дуб не связан с Тором, поскольку дуб – редкость на далеком северном острове; исландцы считают, что Тору соответствует рябина. Отсюда становится понятным, почему Дания, находящаяся поблизости от немецких лесов, описанных Юлием Цезарем и Тацитом, проводила аналогию между Тором и дубом.

Опекуны прячут маленького Haldan’а в дупле дуба, чтобы спасти от дяди, Frothi, который желает убить Haldan’а (до этого он убил его отца и своего брата Harald’а). В свете развития сюжета связь Haldan’а с дубом приобретает важную роль - взрослый Haldan обратится к Тору за помощью – этот акт можно представить в виде ритуального призыва божественной защиты и посвящения ребенка богу грома. Один из аспектов посвящения дуба Тору заключается в том, что будучи крупнейшим из деревьев древнего леса, дуб чаще всего поражался молнией, т.е. дуб считался излюбленной целью бога грома. Возможно, дуб, в дупле которого спрятали Haldan’а, был одним из освященных молнией деревьев.

Пытаясь найти пропавшего Haldan’а, Frothi прибегает к помощи колдуньи и прорицательницы, которая может «дотянуться руками до всего, как-бы далеко оно не находилось; видит то, что невидимо для других; распутывает всё, каким бы запутанным оно не было». Первый противник, с которым сталкивается Haldan - колдунья, связанная с Одином, даже если эта связь сначала не очевидна.

В поэзии и сагах Один связан с таким видом магии, как seiðr. Согласно Snorri, seiðr позволял богу знать «судьбу мужчин и избегать ошибок в будущем». Таким образом, способности колдуньи, нанятой Frothi, к ясновидению четко определяют её связь с Одином. По неясным причинам seiðr считался искусством, недостойным мужчины; Snorri пишет следующее «мужи считали, что практика seiðr’а позорила их, поэтому они приучили жриц практиковать seiðr». Вероятно, что нанятая волшебница была одной из жриц. Ещё сильнее её связь с Одином подчеркивается возможностью «распутывать запутанное». В эддической поэме Hávamál («Речи Высокого») повествуется о способности Одина разрывать цепи и оковы; колдунья проявляет аналогичные способности.

Haldan, спрятанный в тайном дупле, как и его брат, чувствует что «снаружи всё сущее наполнено напряжением, и подчинено таинственным силам колдуньи, чей пристальный взгляд проникает везде и подчиняет своей воле». Один, как известно, сидит на высоком Hliðskjálf и наблюдает за происходящими в мире событиями своим единственным глазом; языческие провидицы, известные как völva, во время прорицания, сидят на высоких тронах. Все эти детали привязывают колдунью к культу Одина, показывая противоборство межу силами Haldan’а и Одина. Haldan с братом, в конечном счете, договорятся с колдуньей, преподнеся ей дар, и она не выдаст их месторасположение; этот эпизод несет негативную окраску последователей культа Одина, изображая их как хитрых и бесчестных.

Даже в описании смерти Frothi существует недвусмысленный намек на пренебрежительное отношение к культу Одина. Достигнув совершеннолетия, Haldan вместе с братом атакуют дворец дяди и поджигают его. Frothi погибает позорной смертью, пытаясь бегством спастись от огня; он “вынужден вползти через узкую низкую расщелину в грот, который был давным-давно высечен внутри скалы и являлся частью темного тоннельного лабиринта”. Застряв в узкой расщелине, он умирает от дыма и жара огня. В исландских Эддах повествуется о том, что Один, добывая мёд поэзии, пробуравил скалу, а затем, приняв обличие змея, прополз в образовавшуюся узкую щель. Вместо того чтобы сойтись в честном сражении с племянниками, Frothi, трусливо ползая на животе, пытался проникнуть через узкую щель внутрь горы; его поведение может читаться как пародия на волшебство Одина, как показатель слабости, недостойной мужа.

Поведенческие контрасты между последователями Тора (грубыми, ловкими, надежными) и последователями Одина (подлыми, хитрыми, ненадежными) так же косвенно отражены в Hárbarðsljóð («Песнь о Харбарде»). Эта эддическая песнь повествует о перебранке между Тором, богом грома, и перевозчиком, в котором нетрудно узнать Одина; перебранки являются ритуальными словесными состязаниями между двумя противниками, каждый из которых пытается оскорбить другого. На протяжении всей песни Тор изображается в качестве персонажа, имеющего явное физическое превосходство; он рассказывает, как неоднократно спасал людей от ужасных великанов. Но победил в перебранке Один, свободно и ловко владеющий словом, противопоставляя подвигам Тора многочисленные истории про творимое волшебство и соблазнения. В конце перебранки Тору ничего не остается, как только скрежетать зубами, в то время как Один его беспощадно высмеивает. Carolyne Larrington из Оксфорда предположила, что эта песня показывает изначальные различия между культами Одина и Тора, проводя чёткий контраст между храбростью воина и колдовским обманом.

После смерти дяди, Haldan становится королём и решает следовать путём Викинга. В скором времени он завязывает ссору с защитником Erik’а, сына Frothi, человеком по имени Hakon, который «умеет мечи затуплять колдовством». Это другая часть сил, связанных с Одином, о которых говорится в Hávamál, что с помощью магии «лезвия своих противников я могу затупить». И вновь Haldan общается к дубу Тора за помощью.

Он натыкал много-много железных гвоздей в огромную дубину, превратив её в боевое ударное оружие, надеясь, что силы дерева одолеют силы колдовства. Во время боя он, будучи храбрее всех остальных воинов, водрузив на свою голову шлем, взял дубину обеими руками и начал наносить удары по щитам противника. Его массивная дубина разбила в пух и прах ряды врага.

Hakon был полностью уничтожен деревянной дубиной. Исландские саги пишут о том, что мистический молот Тора был сделан цвергами из металла; однако, Saxo в Книге III пишет о деревянной дубине. Гипотеза о дубине согласуется с описанным Roman’ом Tacitus’ом в книге «Germania» (98 нэ); в ней говорится о том, что древние немцы поклонялись Геркулесу – утверждение, подразумевающее отсылку к поклонению Тору. Tacitus видит общее между немцами и греками в том, что деревянная дубина использовалась в качестве оружия обоими народами. Использование Haldan’ом деревянной дубины может быть наследием, доставшимся от более древнего культа Тора.

Haldan, восстановив силы после боя, призывает к себе «выдающегося талантливого чемпиона» под именем Thori. Очевидно, что Thori – бог грома, изображённый Saxo в виде могущественного героического человека. В младенчестве Haldan призывал бога грома в качестве защитника (история про дупло дуба); теперь же он обращается к богу как к воину. Здесь, как и в других частях своей «Истории», Saxo преуменьшает мистическую природу богов, говоря только о поклонении им. Saxo, пишущий в нашу эру, старается записать подвиги прошлых лет и сохранить славу прошлого его родной Дании, но не находит точного и четкого описания для языческих богов. Чаще всего он приукрашивает богов, придавая им черты, свойственные характеру человека.

Во время следующего поединка с Erik’ом и его войском, Haldan и Thori, чтобы разгромить врагов, забираются на скалы и оттуда бросают вниз огромные камни. После победы Haldan’а нарекают Biargramm. В более древних мифах существуют упоминание о том, что Тор использует в качестве оружия не молот или дубину, а валуны. В Эдде описано противостояние Тора и Gjálp; он побеждает великаншу, бросив в нее огромный камень. Jacob Grimm занес в германские легенды историю о «Гром-камне» - твердых каменистых клиньях, сброшенных с небес на землю богом грома. Тор/Thori показывает Haldan’у эту боевую технику, не только разделяя с ним поле брани, но и наделяя его волшебной силой, которая и позволяет ему «поднимать валуны при помощи рычага». По сути, Тор делает Haldan’а Biargramm.

Это закидывание валунами было воспринято современниками Haldan'а как героический поступок, подвиг. Кроме того, из записей Saxo следует, что Haldan’а, получившего прозвище Biargramm «шведы стали почитать, так как полагали, что он есть сын Великого Тора; ему оказывали божественные почести и доверяли достойному суды свершать». Это ещё раз подчеркивает аналогию между Тором и Геркулесом, проведённую Tacitus’ом. В данном случае Haldan схож с древнегреческим героем; Геркулес был сыном Зевса, полубогом, а Haldan’а считали сыном Тора, полубогом.

У аудитории, хорошо знакомой со скандинавской мифологией, даже незначительные детали жизнеописания Haldan’а могли бы пробудить ассоциативную связь с Тором. После того, как побежденный Erik нападает на датский замок Haldan’а и убивает его брата, Haldan покидает Швецию и двигается на запад, чтобы освободить своих людей и отомстить за смерть брата. Аналогично и легенды о Торе: в них часто говорится о том, что он возвращался домой, чтобы защищать Асгард и богов, живущих в нем, после поражение великанов «на востоке». Отражает ли миф исторический конфликт между племенами или исторические хроники племенной вражды окрашены мифами?

Интервью Jóhanna G. Harðardóttir для ÁSATRÚARFÉLAGIÐ.

Jóhanna G. Harðardóttir - исландская журналистка, автор и художник. Она также является Staðgengill Allsherjargoða («Представляющая Верховную Жрицу») в Ásatrúarfélagið («Братство Веры Æsir»), языческой церкви, основанной в 1972 году, которая официально признана правительством Исландии. В её поместье Hlésey , расположенном к северу от Рейкьявика в местечке Hvalfjordur, идет восстановление традиционного искусства Викингов (одежды, украшений, обработки кожи, кухонной утвари, рунического искусства); так же на ферме занимаются разведением овчарок и кур, историю пород которых можно проследить со времен древних исландских поселений и до наших дней. В 2010 году она издала свою книгу Galdratákn Guðanna («Волшебные символы Богов») - книгу о традиционной системе рун.
Доктор Karl E. H. Seigfried, ведущий «Блога Нордической Мифологии» взял интервью у Jóhanna G. Harðardóttir в Hlésey 22 июня 2010года. В своём первом англоязычном интервью Harðardóttir многое рассказывает о различных исторических и современных аспектах Ásatrú («Æsir Faith»). Название Ásatrú датируется примерно 19-ым столетием, но сама религия вышла из североевропейской, которая в своё время возникла из норвежской. Сегодня Ásatrúarfélagið выполняет важную роль в духовной, культурной и политической жизни Исландии.

Часть 1

KS – Какова роль góði?

JH - Мы похожи на священников. Вы назвали бы нас «священниками», если бы мы были христианами. Мы проводим свадебные обряды и обряды наречения именем, проводим похоронные ритуалы, в общем, делаем все то же самое, что и священники. Если говорить по-английски, то это можно назвать «объединением».

KS – У Вас есть две «должности» в Ásatrúarfélagið. Первая - Staðgengill Allsherjargoða («Представляющая Верховную Жрицу»), а вторая - Кjalnesingagoði. Можете объяснить, что каждая из них означает?

JH – Кjalnesingagoði - это góði из Kjalarnes, места, в котором мы находимся, то есть этот góði имеет обыкновение бывать в данной местности. Мы используем старые названия областей Исландии. Моя область действительно располагается от Рейкьявика до Borgarfjördr.

KS - Вы так же являетесь главой церкви Allsherjargoða, когда Hilmar Örn Hilmarsson (Allsherjargoði из Ásatrúarfélagið) бывает в заграничных поездках.

JH – Да, это правда. Ведь góðis не является как-бы привязанным к одному месту. Даже если меня называют Kjalnesingagoði, то проводить обряды я могу в любом месте. Я могу провести свадебный обряд в Akureyri, или в любом другом месте. Мы свободны в своих действиях независимо от места прибывания.

KS – Что лично Вас привело в Ásatrú? Как Вы пришли к этому?

JH – Это длинная история. Когда мне было тринадцать лет, я, как и большая часть исландского населения, находилась под юрисдикцией Лютеранской церкви. Я пошла к священнику, чтобы узнать о Боге. Тогда то я и поняла, что это был не мой Бог. Я не верила в того Бога, и я чувствовала, что есть какой-то обман, а потому он не мог быть хорошим Богом. Этот Бог не был моим, но я находилась под его церковью, и поэтому ощущала, что совесть моя нечиста.

Видите ли, моя мать – католичка, а отец - Ásatrúar. В то время ещё не было Ásatrúarfélag, но Ásatrúar был всегда, и мой отец был Ásatrúar. Он умер два года назад, язычником. Когда я росла между отцом и мной были очень хорошие отношения. Он рассказывал мне о старых Богах, о старой религии, даже не говоря мне о том, что он язычник. Правда, мы никогда не говорили о язычестве. Мы оба любили природу, любили животных. Это нас связывало.

Однажды я внезапно поняла, откуда я произошла и что живет в моем сердце. Тогда я вышла из исландской церкви, но ещё долгое время не присоединялась к Ásatrúarfélag. Я не принадлежала никакой религии. Постепенно я стала знакомиться с разными людьми из Ásatrúar; эти знакомства и наше общение были настолько естественными, что мне казалось, как-будто я вернулась домой. Наконец то, я узнала, что хотела. Вот так это произошло.

KS - Если Ваша мать была католичкой, а Ваш отец был Ásatrúar, как Вы попали в лютеранство?

JH – Когда мои родители женились, то регистрировали свой брак в лютеранской церкви, которая являлась официальной церковью Исландии. Моя мама принадлежала лютеранской церкви, хотя и воспитывалась в католичестве. Мой отец тоже был зарегистрирован в лютеранской церкви. Если ваша мама зарегистрирована в лютеранской церкви, то вас тоже регистрируют в ней сразу после рождения. Поэтому большая часть исландцев «рождается» лютеранами.

KS – Религия занимает важное место в жизни большинства исландцев?

JH - Нет, нет, нет. Мы не религиозны. Именно поэтому большинство людей все ещё принадлежит официальной церкви Исландии. Примерно 2% в год покидают лютеранскую церковь. Для исландцев церковь существует, чтобы жениться, регистрировать детей и их имена, проводить похороны, но не более. А по сути, мы язычники.

Есть очень много людей, которые хоть и находятся под юрисдикцией официальной церкви, но по факту являются язычниками. Язычество живет в наших сердцах. Мы любим свою страну, и любим тот образ жизни, что издревле был связан со страной и нашей землёй. И эта очень важная часть язычества. Это всё живет в наших генах.

KS – Вчера, объезжая полуостров Snæfellsnes, я заметил, что через каждые несколько миль стоят небольшие церквушки, даже если в округе всего два дома. Зачем так много маленьких церквей?

JH - есть очень хорошее слово на исландском языке – guðhræðsla, буквально означающее «бояться Бога». Это к вопросу о власти. Религия, где есть только один Бог, является религией власти. Исландцы имели обыкновение очень бояться Бога. «Если вы не будете верить в Бога, то вы пойдете в ад». Вы это тоже знаете это выражение. «Если вы верите в Бога, если являетесь лютеранином, то, пожалуйста, идите на небеса, в рай. А если вы не сделаете того, что должны, жаль…». Именно поэтому у них так много церквей повсюду.

KS – Небольшие церкви в небольших деревеньках очень похожи между собой. Как давно это началось?

JH – Началось это в 1552 году, когда католики стали переходить в лютеранство. После этого лютеране стали строить церкви всюду. Лютеранские церкви небольшие, но именно их больше всего в Исландии.

KS – Почему исландцы стали переходить из католичества в лютеранство?

JH – У католического епископа Исландии, было два сына, что очень забавно само по себе. Они были убиты. В действительности же, это был переворот. Нас, исландцев, дважды крестили насильно. Сначала в 1000 году. Держу пари, что вы слышали эту историю, но вы слышали только одну сторону. Но, всегда есть две стороны.

KS – Классическая история – все преобразования в Исландии прошли мирно. В Alþing (Национальном собрании) один из законодателей сказал «Я думаю, что мы должны принять христианство». Все с ним согласились. Так и случилось.

JH – Это – одна сторона история. Та, о которой всегда говорят, о которой слышали все. Эту же историю мы слышим от христиан. Но есть и другая история, другая правда. Теперь, если позволите, я расскажу вам, как все было. Я знаю правду. Ха! Нет, действительно, Вы и сами сможет прочитать и узнать, если знаете, где искать.

Óláfr Tryggvason был королём Норвегии, но он очень хотел заполучить в свои владения Исландию, потому что ему это было выгодно из политических соображений. Такова была политика христиан в 1000 году. Четырех молодых исландцев, сыновей богатых людей, поймали, переправили в Норвегию и держали в качестве заложников. Норвежцы сообщили о заложниках в Alþingi и пригрозили, что если мы не примем христианство, то заложников убьют. А также передали Þorgeir Ljósvetningagoði много серебра, чтобы ему лучше думалось. Серебро в больших количествах очень помогает ясно думать.

Язычники, получая blót (официальное предложение), или Þingblót (очень хорошее предложение), как в данном примере, не ввязываются в борьбу. Они откладывают оружие. Именно так и поступили древние. Конечно, если бы язычники захотели воевать, то одержали бы победу, так численно их было значительно больше. По сути, язычники – очень мирные люди, как-бы о них не думали. И не вступают в борьбу без крайней причины. Почему бы и не стать христианами? Одним Богом больше – не имеет значения. Иисус? Да, хорошо. Примем его.

Вот Вам и другая сторона истории. Нет, она верная! Вы сами можете прочитать об этом в книгах. Зависит только от одного: хотите вы найти или нет. Конечно, в те времена полагалось держать клятву, если вы клянетесь и держать обещания, если их даете. Но с христианами эти положения не работали.
KS – Христианские летописцы, пишущие североевропейскую историю, описывая первые столетия после того, как произошли обсуждаемые события, склонны изображать язычников как простых бесхитростных людей, которые верят в то, что их деревянные идолы-боги буквально Боги, т.е. статуя Thor и есть сам Thor.

JH – Что касается восприятия тех Богов – старых скандинавских Богов – я не верю в них так, как верили древние, и, думаю, что примерно 95% (или даже больше) всего Ásatrúar в Исландии думают точно также. Мы не верим в Бога как человека. Наши Боги не люди. Они – Силы. Они силы, олицетворяющие наш внутренний мир и мир всей природы. И это правда.

Те замечательные истории, что описаны в скандинавской мифологии, прелестны. Они обучают и развлекают. Они призваны показать вам характерность и подобие чего-то, что вы всегда сможете найти вокруг себя. Если вы внимательно посмотрите по сторонам, то всегда сможете увидеть Бога, чьи черты чем-то похожи на ваши, или на кого-то другого, кого вы знает. Но, это силы, а не люди.

Thor - мой бог. Он был силой, которая была рождена Землей. Я – дочь Земли. Он был другом и защитником, и поэтому он мне нравится. У него есть власть, в которой я нуждаюсь. Он сила, которая мне нужна.

Но, когда, например, вы влюбляетесь так, что любите всей душей и ни о чем другом не думаете, тогда вы восклицаете « О, Freya, - мой Бог!». То есть всё зависит от того, в какой силе вы нуждаетесь на данный момент.

KS – В старинных поэмах, например, в Poetic Edda, Боги называются regin. Иногда, это слово переводится на английский, как «Боги», а иногда – как «силы». Как Вы думает, какой перевод более правильный?

JH – Возможны оба варианта. Regin переводится как «самый высокий». Господин должен управлять, т.е. это – Правитель. То есть, основа та же самая, что и у слова «господство» из английского языка. «Он – тот, кто управляет». Является ли «он» человеком или нет – никому не известно. Это нечто, что может управлять.

KS – Не кажется ли Вам, что мифические норвежские Боги «проигрывают» Богу христианскому? Они смертны и нуждаются в молодильных яблоках, чтобы жить.

JH – да, у них есть и свои глупые стороны, точно так же, как и у нас, людей. Они не выше нас, они – наши друзья. Они – что-то, чего мы можем коснуться.

Есть одна вещь, которую я не любила с самого детства, мне никогда не нравилось и никогда не понравится то, что некто может вершить суд надо мной. «Эй, если вы не сделаете этого…». Я буду оценена. Все будут оценены. Я получаю свою оценку сейчас, потому что Вы сидите здесь и слушаете то, что я рассказываю. Но оценивает не Бог. Оценивают люди, окружающие нас, и мы сами. Мы судим сами себя, и вероятно, являемся самыми строгими и потому худшими судьями.

В этом и есть различие в наших Богах. Наши Боги нас не судят.

Часть 3

KS - Вы могли бы объяснить, почему Вы назвали свою ферму Hlésey?

JH - Это из скандинавской мифологии. Я всегда хотела быть в Hlésey - и мой муж тоже. Именно поэтому мы назвали нашу ферму Hlésey.

Hlésey было место, где жил морской великан Ægir (Эгир) (Hlér (Хлер) - другое имя Эгира, и Hlésey означает “остров Хлера”). Он был женат на Rán, и у них было девять дочерей, имя каждой из которых означало "волна"

Эгир в Hlésey устраивал пиры для богов. Они не брали с собой оружие, или что-либо еще.Они просто приходили попировать. Эгир варил медовуху в огромном казане, который однажды добыл специально для него Тор.

Это то, где я хотела бы жить. Ха! Когда Эгир варит медовуху, море вспенивается. Так что я всегда знаю когда ожидается пир. Правда я еще ни разу не была приглашена. Пока.

KS - Можете Вы рассказать про Hof [святилище] которое вы строите здесь, в Hlésey?

JH - Мой маленький храм внизу, прямо на берегу моря. Он еще не готов. Это круг, и он открыт на все стороны света - север и юг, восток и запад. Мы встречаемся там. В центре, где у нас очаг. Это потрясающее место. У меня есть стулья, чтобы разместить там, и куски материи, занавешивать стены, когда у нас большой сбор. Мы будем часто там встречаться. Это отличное место.

KS - Современные Ásatrú в Исландии выглядят очень "зелеными" и ориентированными на экологию. Как по вашему, этот образ мышления - который возвращает нас к Sveinbjörn Beinteinsson (Свейнбьорн Бейнтенссону) основателю Ásatrúarfélagið - сочетается с образом жизни первых поселенцев в Исландии?

JH - Не только жителей Исландии, а всех людей в те времена... Люди знали - и мы все еще знаем в Исландии - что мы не правим миром. Мы не правители; мы только часть системы. Здесь, в Исландии, это до сих пор совершенно очевидно - мы не устанавливаем правила. Мы должны действовать вместе с природой, а не против нее.

Мы не знаем, когда будет следующее землетрясение или извержение вулкана. Мы не думаем об этом постоянно, это не поможет. Но когда мы здесь, мы должны встретить его лицом к лицу. Это тот же самый случай - мы действуем с природой, не против нее. Есть еще одно слово, которое очень тяжело объяснить - æðruleysi. Не волнуйся об этом, но когда ты встретишься с этим сделай все что ты сможешь. Это основная мысль.

У нас есть наша Земля, наша мать, и если мы загадим и убьем ее, другой не будет. Так что нам лучше бы подумать об этом.

KS - В Америке мы столь увлечены нефтью, что порой кажется, что мы готовы погубить целый океан

JH - Это ужасно. Это просто ужасно. Мы такие же плохие. Мы тоже уничтожаем. Это так печально, видеть что происходит в мире. Люди не осознают. Это то же самое - жизнь начинается здесь, и заканчивается здесь, и неважно что ты делаешь, все равно окажешься на небесах. Мои дети и внуки будут живы, я надеюсь, и я хочу чтобы у них тоже был этот мир.

KS - Некоторые люди считают, что, что бы они делали здесь на земле, это не важно, потому как все равно найдутся другие места для них.

JH - Это не назовешь проявлением ясного ума.

KS - В Америке мы радуемся, когда устанавливают ветроэнергоустановку или делают еще что-нибудь более-менее "зеленое". Можете Вы объяснить, почему Hilmar Örn Hilmarsson поднял волну протеста против гидроэнергетического проекта? Почему гидроэнергия не считается экологичной технологией в Исландии?

JH - Это не столь хорошо, как мы думали. Когда вы бурите скважину в земле, и бурите очень глубоко - я не инженер, и не могу объяснить подробно - пар выходит в воздух и воздух наполняется серой. Почти то же, что спички. Вот что вы получаете. То что это не здорово для легких, это точно. Я думаю, все имеет свою плохую сторону. Но уничтожение земли, это самое худшее. Это ужасно.

KS - Ásatrú не имеет "святых книг", подобно другим религиям. Основные тексты Ásatrú это две Эдды, которые – обе – были записаны христианскими богословами после христианизации Исландии. Евреи, христиане и мусульмане имеют книги записанные пророками их веры; Ásatrú имеет сборник поэм, записанный монахами, и руководство по древнему стихосложению.
Как Вы думаете, использование этих “отфильтрованных” источников повлияло на философию и практику сегодняшнего Ásatrú?

JH - На самом деле я не знаю, как ответить на этот вопрос. Конечно, мы знаем, что Snorri Sturluson писал в Христианскую эпоху, но почему он сделал это? Должно быть потому, что оставался язычником. Так должно было быть. Зачем записывать истории? Он написал Пролог, чтобы оправдать себя перед самим собой, потому что он как бы не должен был делать это, но он все равно записывал эти истории. Он бы не записывал, если бы его это не волновало. У нас нет догматов. Snorri Sturluson ученый. Он знал истории, он слышал их. Устные рассказы были живы в Исландии в то время. Люди просто рассказывали истории, а не записывали их. Это было что–то что вы рассказываете своим детям, и ваши дети будут рассказывать своим. Вот то, что он взял.

KS - То есть Снори собирал народные предания так же как Братья Гримм делали это в 19 веке?

JH - Да. Вы находите кусочек там, кусочек здесь. Для меня это не так много значит.. Я очень благодарна Снори Стурлусону - он был моим двадцать седьмым прадедушкой - за то, что он это записал, и теперь мы имеем хоть что–то. Но даже если бы он и не сделал этого, я, это все равно я, и я бы верила в то же самое. Я действительно не думаю что та или иная книга меняет суть личности.

KS - В Исландии все родственники?

JH - Да, я думаю 80 процентов населения – родственники. Это действительно занятно в Исландии. Вы можете раскопать своих предков вплоть до Норвегии. У нас это очень легко. И даже есть сайт в интернете. Называется Íslendingabók. Вы просто вводите туда свое имя, и выскакивает окно. Вы нажимаете "Искать моих предков", и получаете все имена. Это очень популярно.

KS - Поскольку Вы происходите от Снорри, это значит, что Вы также происходите от Skallagrím.

JH - Да, и Kveldúlfr и всех остальных. Они все здесь. И снова вы спрашиваете себя - интересно, если мой пра–пра–прадедушка шел на Alþingi и через девять месяцев кто–то рождался. Хa!

KS - Как по–вашему, Ásatrú – исключительно исландская религия, или она имеет общие корни с исторической пан–германской религией, которая включает культ Wodan и Donar в Германии, Woden и Thunor в Британии, Yngvi-Frey в Швеции, и так далее? Другими словами, Ásatrú исландская религия, или Вы видите непрерывность и продолжение той же религии во всем северном мире?

JH - Мне очень радостно, что большинство людей в Северных странах верят в то же, что и мы. То есть, что они могут свободно мыслить – это именно то, что и есть Ásatrú. Конечно каждый идет своим путем, но это один и тот же склад ума.

Иногда вы встречаете людей с совершенно другим взглядом. Я очень боюсь этого, потому что это близко к расизму и тому подобным вещам, которые я не люблю, и которые не являются частью Ásatrú, ни под каким видом. Я вижу это в различных странах, но это не большинство. И в любом случае, не большинство людей, которых я знаю, но я знаю, что это есть.

Нам не нравится, когда люди приходят с этими расистскими или даже нацистскими идеями, и хотят подружиться с нами. Хуже всех Австралия и Америка. Мы действительно обращаем внимание на то, с кем мы говорим, потому что мы знаем об этом.
И это то, с чем мы не хотим иметь ничего общего. Это страшно. Это печально. Это так печально.

KS - Вы можете объяснить, что это значит, когда Вы пишете на Вашем сайте что боги и богини arejafnrétthá og jafndýrkuð?

JH - Они равны друг перед другом. Они имеют одинаковую власть. У них одинаковые права. У них одинаковые обязанности. Они равны, независимо от пола.

KS - Количество женщин в Ásatrú растет с каждым годом, и растет непрерывно с момента основания Ásatrúarfélagið в 1972. Как вы думаете, чем Ásatrú так привлекательна для женщин?

JH - Она чрезвычайно привлекательна. Женщины порой очень хорошо понимают, что такое круг. Между нашими циклами двадцать восемь дней. Мы знаем о круговороте жизни, как это происходит. Женщины, порой, - по крайней мере здесь - более "зеленые", чем мужчины. Они больше чем мужчины думают о природе и единении с природой. Может быть, это неправильно, так говорить, но я так чувствую.
Если говорить о женщинах – новых членах Ásatrú, – они действительно очень "зеленые". Они думают о будущем своих детей в этом мире. Может быть именно это приводит женщин в Ásatrú.
Количество молодежи в Ásatrúarfélagið растет стремительно. Мне кажется, что молодые начинают думать по–другому. Они понимают, что мы должны жить в мире. И что деньги не самое главное в жизни.

KS - Я читал, что Ásatrúarfélagið борется за признание однополых браков. Какие последние новости на эту тему?

JH - Все пришло к очень хорошему завершению, так как правительство решило, что каждый может жениться на ком он хочет. Это произошло в прошлом месяце (Май 2010). Поздравьте меня! Хa! Этот вопрос решен.

Интервью с HILMAR ÖRN HILMARSSON из ÁSATRÚARFÉLAGIÐ

Часть первая

Hilmar Örn Hilmarsson присоединился к исландской Ásatrúarfélagið (Æsir братство веры) в возрасте 16 лет, вскоре после её основания в 1972 году. С 2003 года он служит allsherjargoði (очень примерно переводится как «первосвященник») в языческой религиозной организации, которая была официально признана правительством Исландии в 1993году. В этом статусе он провёл межконфессиональные службы с тибетским Далай Ламой и со Свободной церковью Рейкьявика.

Во время пребывания Hilmarsson’а в качестве allsherjargoði, Ásatrúarfélagið участвовала во многих передовых проектах: в том числе за право на брак среди однополых пар. Так же группа сосредоточена на экологических проектах: совместно с Исландской Ассоциацией Лесоводства ведётся активная работа по восстановлению лесов; в 2003 году Hilmarsson соорудил níðstöng («столб презрения») против проекта Kárahnjúkar ГЕЭ. В 2011 году он присоединился к другим религиозным деятелям, призывающим власти принять поправку к конституции Исландии, которая ликвидирует особый статус Национальной Исландской Церкви.

Карьера Hilmarsson'а в качестве профессионального музыканта началась в 1970-х годах, когда он выступал в составе различных групп, играя на ударных и синтезаторе. За десятилетия своей творческой карьеры он работал Björk Guðmundsdóttir, Current 93, Grindverk, Psychic TV, Sigur Rós, Þeyr и многими другими. Он написал саундтреки к более чем 25 фильмам, в том числе к оскароносному «Дети Природы» (1991), а так же необыкновенную по мощи музыку к фильму «Беовульф и Грендель» (2005). С 2007 года он является преподавателем Исландской Академии Искусств.
Доктор Karl E. H. Seigfried (блог Скандинавской Мифологии) взял интервью у Hilmar Örn Hilmarsson 23 июня 2010 года в Рейкьявике. Это первое англоязычное интервью Hilmarsson'а на тему скандинавской мифологии и религии.

KS – В 2002 году Вы сочинили и исполнили с группой Sigur Rós композицию, именуемую «Hrafngaldr Óðins» («Воронья Магия Одина»). Можете ли Вы рассказать о произведении?

HÖH - Hrafngaldr Óðins являлась частью Эдды до 1864 года; именно тогда норвежский учёный Sophus Bugge решил, что это современная подделка. Это случилось в скорости после шумихи с поэмами Ossian’а, когда MacPherson выявил подделку целого Ossianic Cyle. Я думаю, Bugge пытался сделать нечто подобное. Все его рассуждения (основываются на том, что) эта часть существовала только в современных бумажных рукописях, которые, конечно же, могут быть поддельными, но многие старые поэмы написаны точно также. Не все они являются частями Кодекса Regius и Flateyjarbók. В общем, если вы посмотрите на это с лингвистической стороны, то увидите, что они значительно старше, чем думал Bugge. Возможно, они появились к 12 веку – где-то между 1000 и 1200 годами.

Если это – подделка, то очень странная, потому что в ней есть ссылки на мифы, которые можно найти только в этой поэме. Она основана на более старом материале, и это очень интересно. Я думаю, что в ней нет ни начала, ни конца, т.к. поэма обрывается очень резко. Она прекрасна как абсолют. Язык замечательный. В ней есть невероятная красота образов. Всё, что падет – идёт вниз. Так, при помощи красивых метафор и образов, говорят о вещах, приходящих в упадок. Мир начинает замерзать с севера на юг. Боги празднуют и пьют; они слишком веселы, чтобы заметить, что происходит что-то плохое.

Я был совершенно влюблён в эту поэму на протяжении более тридцати лет. Лет 10 назад я решил продать свою идею на Фестивале Искусств в Рейкьявике; но сначала нужно было что-то сделать. На тот момент я начал работать с Sigur Rós; я сказал «Отлично, давайте сделаем совместный проект с привлечением Steindór (Andersen’а), оркестра и хора».

http://www.youtube.com/watch?v=TRQ2WwiM ... detailpage

KS – Поэма не включена ни в один современный перевод Эдды.

HÖH – Только в восточногерманских изданиях, потому что немцы никогда ничего не выбрасывают. После того, как Bugge заявил о подделке, никто в Скандинавии и остальном мире не печатает её.
Я сделал нечто подобное в ’02 для одного из наших учёных - Jónas Kristjánsson’а. В нашем замечательном исландском отделе в Институте Árni Magnússon у старых учёных есть некие монополии на определенные вещи, и молодые учёные вынуждены ждать срока их окончания. Jónas сказал, что с 1962 года он занимался исследованием этой поэмы, а это значит, всем остальным было запрещено использовать её в своих исследованиях. Jónas был уволен в2002 году; хорошо, что в восьмидесятых он не опубликовал ни строчки. Я использовал это в качестве кнута, сказав « Jónas, сделай это сейчас!».

KS – Ни строчки с 1962 года?

HÖH – Да. Ха! Наконец то, он кое-что опубликовал. Он написал короткие заметки, но сейчас у нас есть один датский учёный, который приходит к ещё более смелым вывода. Он думает, что это очень старая поэма. Есть итальянский учёный, который также занят её изучением. Теперь многие люди этим заняты. Как сказал мне Jónas – у нас есть то, что мы называем Eddica Minorа, то есть Младшая Эдда, являющаяся сборником саг о героях; в следующий раз, когда придет время публикаций, Hrafngaldr будет её частью.

KS – Я читал, что Вы интересуетесь Алистером Кроули. Как Вы думает, есть ли связь между его идеями и современным Ásatrú («Æsir Faith»)?

HÖH – Есть определённые параллельные идеи, но , я думаю – в Пути – он искал неправильных богов. В конечном счете он попал в Египет и познал гибридный египетский язык, работал с греческими и римскими источниками. В какой-то момент он прекратил изучать древнюю скандинавскую миологию, хотя Вы можете видеть, что он этим занимался, когда готовил первый выпуск «777». Так же существует перекликание – «Как братья сражайтесь!» из Книги Закона, наподобие «Brœðr muno beriaz oc at bönum verðaz» («Брат бьётся с братом и оба погибнут») из Völuspá («Прорицания Вёльвы»).

Наверное, это подсознательное влияние Алистера. Я интересовался им потому, что он наиболее четко описал идеи ритуалов; к тому же, он был человеком, который пытался слить воедино и использовать в качестве целого восточные и западные системы. Я думаю, что в некотором смысле, он может являться источником вдохновения. Кроме того, и это не менее важно, он был учителем-неудачником. На его ошибках очень хорошо учиться. Он очень честно описывал все свои ошибки. Это – отличный способ (обучения): «Не ходите по этому пути, иначе умоетесь слезами». Ха!

KS – О теории Вильгельма Райха «Orgone» я впервые узнал из песни Роберта Кальверта «Orgone Accumulator» (записанной в Hawkwind’е в 1972 году) и из сцены в «On the Road», когда Джек Керуак посещает Вильяма С. Берроуза, который фактически возвёл оргон аккумулятор. Как Вы относитесь к Miðgarður, и как она связана с идеями Райха?

HÖH – Фактически, это был неофициальный проект. Я познакомился с действительно хорошим человеком, David Boadella, психотерапевтом, написавшим биографию Вильяма Райха. Мы стали хорошими друзьями. Он хотел создать систему обучения здесь, в Исландии, поэтому мы организовали Miðgarður, в которой создали курсы; к нам присоединилось несколько интересных людей из Англии, - на самом деле со всего света, - приезжают читать лекции и обучать.
Я сам проходил этапы развития Reichian и в подростковом возрасте, и в начале двадцатилетия. Я считал эти идеи реально интересными. Дэвид – другой сумасшедший, которого я действительно люблю, на расстоянии. Ха!

KS – В 1980- х у Вас была группа, которая называлась Nyarlathotep’s Idiot Flute Players. Это название отсылает нас к произведениям Лавкрафта, в чьих работах смешаны традиционный фольклор Новой Англии и прогрессивная наука его времени с ностальгией по давно минувшим временам и более древнему образу жизни. Его работы кажутся предшествующим отголоском Ásatrúarfélagið с проблемами экологического характера и комбинации современного мировоззрения с очень древней системой.

HÖH – У Лавкрафта был странный характер, по правде говоря – ещё один унылый безумец. Ха! Он действительно интересен, как и его переписка. Особенный интерес вызывает его переписка с Робертом Е. Говардом. Я думаю, если бы Говард жил сегодня – и смог бы воскресить свою мать – он, вероятно, был бы Ásatrúar. Ха! Я думаю, что Говард занимался исследованиями, но какая-то их часть являлась бредовой ерундой. Очевидно, он читал Блаватскую и некоторые её идеи (появляются в его работах). Гиперборея Блаватской.

KS – Видите ли Вы современную Ásatrú в Исландии как продолжение живущей традиции, восходящей к древнем временам, как восстановление и возрождение забытых практик, как потомственное наследие романтического мистицизма 19-ого века, как послевоенное неприятие современности или как движение альтернативной культуры пос-1960-х годов?

HÖH – Я думаю, что скажу «да» на все эти критерии. Эти влияния, кажется, очень резонируют с исландцами. На самом деле, поэмы никогда никуда не уходили; они хранились с тех пор, как были устно рассказаны и записаны. Я почти уверен, что люди, жившие в разных местах, знали Oddi и Reykholt (и других), читали Овидия и римскую мифологию, и однажды поняли «Мой бог, всё это есть у нас Здесь, всё это живо и реально, и в это верил мой прапрадед», и всё в таком духе. Я думаю, что это никуда не ушло.

оворят – после реформ 1000 или 999 годов – вы не могли поклоняться старым богам иначе, чем тайно. Это было частью перемирия. Люди проводили тайные богослужения: по крайней мере – около двух веков. Я не думаю, что старая вера действительно куда-то уходила. В качестве иллюстрации: вчера я встретил в магазине старика. Он подошёл ко мне, пожал руку и сказал мне, что – когда он прошел конфирмацию в 1920-х годах – его бабушка пришла к нему, дала книгу, в которой были Эддические поэмы и сказала «ты должен её прочитать потому что в ней всё, во что мы верим». Она думала «Христианство в порядке, но ты не должен забывать свои корни». Ха! Я думаю, что история говорит за нас.

В некотором смысле, я воспитывался так же. Мой отец поймал меня за чтением журнала про Супермена; тогда он дал мне Grettis Saga и сказал «Ну ладно, вот это реальный Супермен». У нас есть 380 острот или изречений из этой саги, которые используются и в современной речи. Многие факты из саги используются в современной речи. Цитаты из Hávamál (речи Высокого) можно найти на надгробных камнях христианских кладбищ. Это часть культурного наследия. Мы не может от этого отказаться.

Я уверен, что многие люди – например, Sveinbjörn Beinteinsson (Ásatrúarfélagið allsherjargoði с 1972 по 1993 годы) – были воспитаны в так называемом «умеренном Христианстве». Они говорили об уважении к природе на протяжении всего пути, из поколения в поколение на протяжении многих столетий.

Я думаю, что существует непрерывное традиционное мышление, потому что стихи никогда не уходили. Они всегда сохранялись. Если вы посмотрите на перечень того, что люди брали с собой, отправляясь в Новый Свет, во времена массовой эмиграции в Америку, то увидите в нём Эдды и Саги. Это – наиболее распространённые книги из тех, что люди брали с собой.
Конечно, нам очень понравилось внимание в конце 19 века, когда появились ваши братья Гримм, попытавшиеся заново воссоздать германскую мифологию – 99 процентов информации взяты из старинных исландских источников, не смотря на то, что они пытались с умным видом говорить о неких этимологических связях, существующих между Forseti, Fosete и Foseteslant в Германии. В принципе, все это является ложной лингвистикой, в то время как зерно истины хранится в исландских сагах. То же самое можно сказать и о Вагнере, написавшем «Кольцо Нибелунгов». 80 процентов используемой им информации – старые исландские источники. Nibelungenlied использовали исключительно в качестве отделки.

KS – Я помню своё разочарование, когда, будучи ребенком, прочитал перевод Песни о Нибелунгах. Мой отец рассказывал мне немецкие истории о купании Зигфрида в крови Дракона и тому подобное. Читая Песнь о Нибелунгах я всё ждал появления Вотана и Дракона, но это оказалась средневековая христианская эпопея. Да и в операх Вагнера практически нет настоящей германской мифологии.

HÖH – Да. Существует прекрасная книга Árni Björnsson о Вагнере и Völsungar. Он провел много серьезных исследований относительно источников Вагнера. Даже в обновленной биографии Вагнера разлито пренебрежении к идее, что Вагнер на самом деле изучал исландские источники, но вы может видеть из его библиотеки, что Эдды снабжены его серьезными комментариями.

Конечно, не страшно, что völkisch проник так далеко, потому что Германия нуждалась в идентичности, нуждалась в единстве. Думаю, Якоб Гримм был романтиком, но тогда у вас много невменяемых - Lanz von Liebenfels и другие люди, которые в по-настоящему гнусных целях бесчестно ломали, портили, перекручивали и, в итоге, уничтожили.

текст Hrafngaldr Óðins, о которой шла речь в предыдущем сообщении

Предворяющая песнь,
или Воронова ворожба Одина

Forspjallsljóð,
eða Hrafnagaldr Óðins

1

Труд Всеотца,
альвов явленья,
знание ванов,
пряденье норн,
ведьмина вьюга,
древнейших тяга,
турсова жажда,
валькирий зов.

Alföþr orkar,
álfar skilia,
vanir vitu,
vísa nornir,
elr íviþia,
aldir bera,
þreyia þursar,
þrá valkyrior.

2*

Асы познали
ужас судьбы,
спутывают ведьмы
ветры волошбою;
Урдой был назначен
Одхрерир хранитель,
мощная защита
в лютый час зимы.

Ætlun æsir
illa gátu,
verpir villtu
vættar rúnom;
Óþhrærir skyldi
Urþr geyma,
máttk at veria
mestum þorra.

3

Хуг* тогда исчезнет,
мужести крах будет,
коли не вернется
в поиске небес;
дума его тяжесть
видения Траина,
образы Даину
остались загадкой.

Hverfr því hugr
hinna leitar,
grunar guma
grand, ef dvelr;
þótti er Þráins
þunga draumr,
Dáins dulo
draumr þótti.

4

Будут в исходе
карликов силы,
в бездну Гиннунга*
верзятся миры;
часто Альсвид
падал на землю,
часто с нее
он поднимался.

Dugir meþ dvergum
dvína, heimar
niþr á Ginnungs
niþi sauckva;
opt Alsviþr
ofan fellir,
opt of föllnum
aptr safnar.

5

Крепкого места
нет солнцу с луною,
лютые ветры
не прекратятся;
скрыты надежно
в Мимире крепко
знания мира;
довольно ль тебе?

Stendr æva
strind né rauþull,
lopti meþ lævi
linnir ei straumi;
mærum dylsc
í Mímis brunni
vissa vera;
vitid enn eþa hvat?

6

В долах обитает
пытливая диса,
от Иггдрасиля
с праха сошедшая;
родом из альвов,
именем Идунн,
Ивальда юность
старших детей.

Dvelr í daulom
dís forvitin,
Yggdrasils frá
aski hnigin;
álfa ættar
Iþunni héto,
Ívallds ellri
ýngsta barna.

7

Тяжко было
паденье,
дряхлое древо
держало;
тяжко под ним
дочери Нарви,
блаже домой
обратиться.

Eirdi illa
ofankomo,
hárbaþms undir
halldin meiþi;
kunni sízt
at kundar Nörva,
vön at væri
vistom heima.

8*

Боги победные видят
стенания Нанны,
в храме Виггьяр
дарит мех волка;
свет задрожал,
пала личина,
чары обмана,
облик сменился.

Siá sigtívar
syrgia naunno
Viggiar at veom,
vargsbelg seldo;
let í færaz,
lyndi breytti,
lek at lævísi,
litom skipti.

9

Выбрал Видрир
Биврёста стража,
хранителя солнца,*
сходить и услышать,
что знает она
о судьбах мира;
Браги и Лофт
слышали это.

Valdi Viþrir
vaurþ Bifrastar
giallar sunnu
gátt at fretta,
heims hvívetna
hvert er vissi;
Bragi og Loptr
báro kviþo.

10

Заклятия пели,
волками неслись,
Рёгнир и Регин,
с хутора мира;
слушает Один
с престола Высокого,*
видит скитанья
скачки далёкой.

Galdr gólo,
gaundom riþo
Rögnir ok regin
at ranni heimis;
hlustar Óþinn
Hliþskiálfo í,
let braut vera
lánga vego.

11

Мудрый сказал
мёду подать
потомку богов и
сотоварищам;
светила, пещеры,
хуторы знала,
знала рожденье,
жизни и гибель.

Frá enn vitri
veiga selio
banda burþa
ok brauta sinna,
hlýrnis, heliar,
heims ef vissi
ártíþ, æfi,
aldrtila.

12

Память поведала
Гевьон тогда,
слов не сказав,
не обнадежив;
слёзы сочились
из щитов свода,
силой держала,
снова краснели.

Ne mun mælti,
ne mál knátti
gívom greiþa,
ne glaum hialdi;
tár af týndoz
taurgum hiarnar,
eliun faldin,
endrrióþa.

13

Шёл с восхода один,
от Эливагара,
Тор* из полей
инея турсов,
которые с Даином
бьют всех мужей
мира Срединного,
среди каждой ночи.

Eins kemr austan
ór Elivágom
þorn af acri
þurs hrímkalda,
hveim drepr dróttir
Dáinn allar
mæran of Miþgarþ,
meþ nátt hver.

14

Удар поразил,
пало оружье,
замерли взмахи
меча белого аса;
тотчас рассеялся
ётунов ветер,
памятно то
всем человекам.

Dofna þá dáþir,
detta hendr,
svífr of svimi
sverþ áss hvíta;
rennir örvit
rýgiar glyggvi,
sefa sveiflom
sókn giörvallri.

15

Так боги узнали
видения Йорунн,
что от печали
не отвечала;
долго пытались
ответ получить,
но все их слова
были напрасны.

Iamt þótti Iórunn
iólnom komin,
sollin sútom,
svars er ei gátu;
sóttu því meir
at syn var fyrir,
mun þó miþr
mælgi dugþi.

16

Первый в пути
слышал далёко,
хранитель Херьянова*
Гьяллара-рога;
выбран товарищ,
родственник Нали,
Гримнира глашатай,
землю хранить.

Fór frumqvauþull
fregnar brauta
hirþir at Herians
horni Giallar;
Nálar nepa
nam til fylgis,
greppr Grímnis
grund varþveitti.

17

Достигнув Вингольва,
Видара мужи,
Форньота сыны
переправились оба;
ходят они,
привествуют асов,
ныне в Иггьяре
весёлый пир.

Vingólf tóko
Viþars þegnar
Fornióts sefum
fluttir báþir;
iþar gánga,
æsi kvedia
Yggiar þegar
viþ aulteiti.

18

Хангатюру здоровье,
счастливому асу,
крепкою брагою
славили оба;
священные те
на пире сидели,
вечно у Иггьюнгов
счастие есть.

Heilan Hángatý,
heppnaztan ása,
virt öndvegis
vallda bádo;
sæla at sumbli
sitia día,
æ með Yggiungi
yndi halda.

19

Сидя на скамьях
Бёльверка после совета
Сэхримнира место*
насытили боги;
Скёгуль за столом
из Хникара чана
мёд отмеряла
в Мимира рог.

Beckiarsett
at Baulverks ráþi
siöt Sæhrímni
saddiz rakna;
Skaugul at skutlum
skaptker Hnikars
mat af miþi
minnis hornum.

20

Долго спрошали
на этом пиру
Хеймдалля боги,
богини у Локи,
мудрость провидцы
иль пророчеств искали;
весь день вопрошали,
пока не стемнело.

Margs of frágu
máltíþ yfir
Heimdall há goþ,
haurgar Loka,
spár eþa spakmál
sprund ef kendi,
undorn of fram,
unz nam húma.

21

Считали, что тщетна
была поездка,
не было много
славы от этого;
трудностью было
хитрость найти,
чтоб получить
от девы ответ.

Illa letu
ordit hafa
eyrindisleysu,
oflítilfræga;
vant at væla
verda myndi,
svá af svanna
svars of gæti.

22

Оми ответил,
выслушав всех:
«Ночь это время
новых решений;
думу до утра
каждый веди,
найти чтоб совет
для выгоды асов!»

Ansar Ómi,
allir hlýddo:
«Nótt skal nema
nýræda til,
hugsi til myrgins,
hverr sem orkar
rád til leggia
rausnar ásom!»

23

Бурей бежит
по полю Ринд
явствокопытная
Фенрира падаль;
боги оставили
пир и привествуют
Хрофта и Фригг,
ведь виден Хримфакси.

Rann meþ raustum
Rindar móþr
fóþrlarþr
Fenris valla;
gengu frá gildi
goþin, qvöddo
Hropt ok Frigg,
sem Hrímfaxa fór.

24

Оседлан олень,
Деллинга сын,
красно украшен
ценными камнями;
скачка над миром мужей
пышущей гривы,
Двалина друга несёт
конь с колесницей.

Dýrum settan
Dellings maugr
ió fram keyrdi
iarknasteinom;
mars of manheim
maun af glóar,
dró leik Dvalins
drösull í reid.

25

Огромные земли
на север границы,
под корнем глубоким
дерева жизни
из лежбища вышли
великанши и турсы,
мертвые мужи, дверги
и тёмные альвы.

Iormungrundar
í iodyr nyrdra
und rót yztu
adalþollar
gengu til reckio
gýgiur ok þursar,
náir, dvergar
ok döckálfar.

26

Возникли владыки,
луч альвов* катился,
на север в Нильфхейм
тьма удалилась;
поднят Аргьёлль*
врагом волчьих рун*,
рог будит павших
с небесных гор*.

Riso raknar,
rann álfraudull,
nordr at niflheim
nióla sótti;
upp nam ár Giöll
Úlfrúnar nidr,
hornþytvalldr
Himinbiarga.

Примечания переводчика
Эту песнь принято считать отрывком, с утерянным началом и концом.
Строфы 2—5 являются зачином песни, но 1 строфа смутно соотносится с повествованием — предречением Гибели Богов (Рагнарёком). Кроме того, весьма смутно название, т. к. невозможно объяснить его связь с воронами Одина, кроме упоминания Хугина в третьей строфе. Также мифология песни смутно соотносится с эддической (подробнее см. работы Эрика Хальсона [Erik Halson])
3. Хуг — Хугин, ворон Одина, мысль, храбрость. Ср. Речи Гримнира, 20.
4. Гиннунг — Непостижимая Бездна.
8. Миф о плаче Нанны посмертии Бальдра и обращении сына Одина Вали в волка и его мести Хёду.
9. Страж Биврёста, хранитель солнца — кеннинги Хеймдалля.
10. Престол Высокого — Хлидскьяльв, престол Одина.
13. В оригинале þorn, что означает шип и является древнеанглийским названием руны þurs. Здесь переводится как Тор.
16. Херьян — Один; хранитель рога Гьяллар (т. е. Гьяллархорна) — Хеймдалль.
19. Сэхримнира место — кеннинг желудка.
26. Луч альвов — солнце.
Аргьёлль — Утренний Гром, т. е. Гьяллархорн.
Враг волчьих рун — Хеймдалль.
Небесные горы — Химинбьёрг, т. е. Вальхалла.

© Перевод Тьяльдра Валиссона

ODIN & THE RUNES

Кто такой Один, Одноглазый Бог?

Он – бог, носящий тысячу имен, каждое из которых выражает различные аспекты его характера.

Такое разнообразие имён появляется из любви скандинавов к игре слов – загадкам, аллитерациям, каламбурам и кеннингам. Кеннинг – тип поэтической многоречивости. Исландский поэт Ulf Uggason писал «But the sharp-looking stiff land-rope stared over the gunwale at the country-bone-folk's tester and blew poison» («Но остроглазая застывшая земляная верёвка смотрела над планширом на испытывающеё государство – костей - народа и разносила яд»). Эта линия становится понятной только тогда, когда читатель понимает мифологические ссылки. «Land-rope» («земляная верёвка») – это Змея Мидгарда; змея настолько велика, что окружает Землю. «Сountry-bone» («государство - костей») – скала, «folk» - великаны, а их «tester» («испытывающий») – бог Тор. В таком случае, линия могла бы читаться так «Но остроглазая Змея Мидгарда пристально глянула над планширом на Тора и выдохнула яд» - но это было бы слишком просто.

Исландский учёный Snorri Sturluson (1178-1241) опубликовал свою Эдду в 1220 году, чтобы сохранить понимание поэзии своей страны. При сложных кеннигах, которые в них содержались, они оставались абсолютно непостижимы для тех читателей, кто не знал мифов и легенд, на которые они ссылались. Учёные не уверены, что именно обозначает слово Эдда. Это может обозначать слово «прабабушка» (в контексте – тот, кто рассказывает старинные истории); может означать Oddi (южная область Исландии, где Снорри вырос) или являться производной от «óđr» (древнескандинавский язык «поэзии» и «вдохновения»).

Ещё одним важным источником скандинавской мифологии является Поэтическая Эдда – сборник стихов, которые (в основном) появляются из Кодекса Региуса («Королевская Рукопись»); рукопись, состоящая из девяноста страниц, датируется 1270 – 1280 годами. Вероятно, у Снорри был доступ ко многим из этих текстов из другого (теперь потерянного) источника.

Одно из основных имён Одина – Всеотец. В начале времён, согласно скандинавской мифологии, был только огонь и лёд. Нифльхейм («Дом Тумана») лежал на севере, а Муспель (от старо-высокого немецкого muspilli – Судный День) лежал на юге. Когда эти две стихии столкнулись, был создан мир. Существует целая история о великане Имире, корове Аудумле и других, но имя «Всеотец» связано с созданием первых мужчины и женщины трио молодых богов: Один, Вили (Воля) и Ве (Священное Вложение). В некоторых источниках они известны как Один, Лодур и Хёнир. Оба компаньона Одина – второстепенные персонажи, они появляются в качестве компаньонов Одина по путешествию. Один становится центральным богом скандинавской мифологии, он – отец всех людей и богов.

В оригинальном немецком языке Один носит имя Водана. Так называемая Фибула Nordendorf – маленькая брошь, обнаруженная в немецком Nordendorf в 19 веке датируется примерно 6 -ым веком. Руническая надпись на её реверсе гласит «Logaþore Wodan Wigiþonar». Обычно, это интерпретируется как название трио богов – Лодур, Один и Тор-Благословение.

Оригинальное немецкое имя для Одина происходит от старого высокого немецкого глагола watan, который в современном языке звучит как wüten (неистовствовать, гневаться, быть в ярости). Бог – олицетворение страшной мощи силы природы и ожесточённой страсти, которая пронизывает природный мир живых. Он едет во главе das Wütend Heer («Разъярённого войска»); само его имя присутствует здесь в форме прилагательного wütend (яростный). Это собрание богов, богинь и (не)умерших воинов проезжало, как считалось во всём германском мире, через небеса во время самых сильных и самых тёмных северных штормов, собирая человеческие жертвы осмелившихся выйти за пороги своих домов. Водан/Один часто изображается предводителем головного отряда, который сопровождают его верные валькирии и последователь Тор, со своим мистическим молотом.

Поскольку германские племена мигрировали к северу и на запад, их язык эволюционировал из немецкого в норвежский и английский. Водан стал Одином в Скандинавии, и Воденом в Англии. В процессе путь происхождение имени, кажется, был утерян. К тому времени, когда мы доберемся до средневековой Эдды, Снорри чувствовал себя уверенно, создавая эфемерный доклад о происхождении бога, поставив его практически в список библейских имён, которые отмечают его как царя человеческих потомков, бежавших от Троянской войны и пришедших в Скандинавию из Турции. Есть слишком много проблем с объяснением происхождения бога, чтобы объяснить их все; ясно одно – изначально характер является концепцией телесной формы, как и у многих германских богов.

Одно из имён, под которым известен Один – Hrafnáss («Бог-Ворон»). Он часто описывается и изображается в обществе двух воронов – магических фамильяров. Они известны как Хугин и Мугин («Мысль» и «Память»).

В эддической поэме «Речи Гримнира» («Говорящий в Маске» - другое имя Одина) бог говорит:

Хугин и Мунин
над миром все время
летают без устали;
мне за Хугина страшно,
страшней за Мунина, —
вернутся ли вороны! (Перевод В. Тихомирова)

Один сидит на престоле Хлидскьяльва, высоко над облаками, и посылает своих воронов, чтобы те принесли ему новости о случившимся из всех Девяти Миров, известных в скандинавской космогонии.

Мы можем прочитать в обратном порядке от этой мифической структуры, чтобы увидеть доказательства шаманских практик в ранней германской религии. Во многих мировых культурах есть концепция, что мудрец или духовный лидер могут отправлять свой дух в виде избранного животного. Этот животный дух может путешествовать на более дальние расстояния и собрать значительно больше информации, чем человек, находящийся в теле. Страх бога за своих воронов может быть интерпретирован как страх шамана, который может не выйти из транса, и тогда он потеряет рассудок и не сможет вернуться в повседневную реальность.

Вороны – очевидный выбор для бога войны, потому что они могли быть замечены на кровавых полях скандинавских битв, летающие туда-сюда, чтобы полакомиться трупами мёртвых. Они часто встречаются в парах, так как являются птицами, которые, как правило, образуют пару на всю жизнь. Учитывая всё вышесказанное, можно заметить, что христианское понятие Всевидящего Бога – как в традиционном евангельском гимне «Его Глаз на Воробье» - взято из германского прообраза о том, что «его (один) глаз у ворона».

Одину также посвящены два волка, Гери и Фреки (оба имени обозначают «жадный»). Как и вороны, они являются существами, которые часто посещают поля сражений и поедают убитых. Они так же могут быть символами культа волка Одина. Поэмы и Саги севера полны рассказами об оборотнях, которые, как правило, являются берсеркерами («медвежьи рубашки» - то есть, ношение шкуры возможно означает принятие формы животного). Этих воинов поглощало безумство сражения, они вели себя как дикие животные – безумие, как считали многие, было навлечено Одином, Неистовым Богом.

Другое имя Одина – Allvíss («Премудрый»). Наше современное слово «волшебник» происходит от «wize-ard» («мудрый один»). Один – подлинный волшебник, являющийся образцом для подражания для Гендальфа, персонажа Толкиена; «Gandalf» - собственное прозвище Одина, переводится как «волшебная палочка эльфов» или «эльфийский посох» - мистическая фигура, блуждающая по дороге с посохом в руке. Один из центральных аспектов бога в скандинавской концепции – ищущий мудрость.

Иггдрасиль, Мировое Дерево скандинавской космологии, отражает ещё одно имя Одина, появляющееся из его самого известно приключения по поиску магии и колдовства. Игг («Ужасный») является одним из имён бога, а Иггдрасиль взят для обозначения «лошади Игга». Это отсылка к истории о самоповешении Одина в поисках секрета widsom: он «поехал» на дереве.

В одной из самых известных эддических поэм Hávamál («Речи Высокого») бог говорит:

Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял —
и с древа рухнул. (Перевод В.Тихомирова)

Перед тем, как мы рассмотрим его отношение к самоповешению, мы должны отметить его связь с копьём.

В эддической поэме Völuspá («Прорицание Вёльвы») начало в мире первой войны соотносится с ритуальным броском копья: «Один выстрелил копьем, с силой швырнув его в толпу». В жизни было так же, как и в мифических рассказах. Как известно, германские воины в языческие времена, начиная бой, бросают копья над головами своих врагов, чтобы символически принести их в жертву Одину.

Как и многие элементы древней религиозной практики, эти обряды сохранились и в более поздние времена, но их смысл был скрыт, а, затем, и вовсе утрачен. В средневековой эпопее «Песнь о Нибелунгах» Фолькер – бургундец делает странную вещь: «С этими словами он вырвал из земли острое и тяжелоё копьё, которым Хун выстрелил в него, и с силой швырнул его через внутренний двор, над головами народа». В тексте не дано никаких объяснений, но, в свете последующей резни, становится понятно, что это – рудиментарное действие ушедшей эпохи, чей истинный смысл утерян.

Самая известная мифическая беседа Одина с мертвецом происходит в эддической поэме Völuspá («Прорицание вёльвы»). Он поднимает мёртвую пророчицу, чтобы получить знания о мире: как это было и будет. Диапазон её ответов широк: от сотворения мира до гибели богов. Закончив свое мудрое пророчества, она говорит: «пора ей вниз опуститься», то есть спуститься в свою могилу.

В другой эддической поэме, Baldrs draumar («Сны Бальдра»), Один спускает вниз, в мир мёртвых, вновь поднимает мёртвую пророчицу, чтобы узнать о конце света. Именно из этой поэмы вышло имя Vegtam; Один – «прирученный к пути» - приученный к путешествию по дорогам, Странник у Вагнера в «Кольце Нибелунгов» и Гендальф Серый у Толкиена во «Властелине Колец». Согласно Эдды Снорри, Один также посылает своего сына (возможно, своего слугу) Хермода в Хел, в землю мёртвых и даёт ему своего восьминого коня, Слейпнира, чтобы Хермод мог туда доехать и добиться освобождения Бальдра, убитого бога света.

Один так же известен как Gizurr («riddler»), так как он не только расспрашивает мёртвых, но и состязается в мудрости с великанами и богом Тором, который принимает участие в битве умов с карликами. В эддической поэме Vafþrúðnismál («Речи Вафтруднира») одноимённый великан говорит Одину:

«Гость мой, ты сведущ,
садись на скамью,
побеседуем сидя!
Голову мы,
гость мой, назначим
ставкою в споре!» (перевод отрывка В.Тихомирова)

Великан проигрывает спор, так как не может ответить на последний вопрос Одина.

В Harbardsljód («Песнь о Харбарде») Один состязается в остроумии с Тором, используя flyting (обмен колкостями) – словесная битва, которая часто используется в германской литературе того периода. Их объединение в пару аналогично паре Бетмена с Суперменом из World’s Finest (DC Comics). Один из пары является выдающимся и хитрым, а другой силён только отчасти. Очевидно, что эта поэма написана поэтом, обслуживающим социальную группу лордов и воинов, посвященных Одину, в противоположность классу крестьян, которые обычно помещали Тора на место центрального персонажа.

В дополнении к этому словесному состязанию, Один выражает себя как Fjölnir («Многомудрый») и проявляется в «экстатическом исполнении мудрости». Самое известное из них происходит в Grímnismál («Речи Гримнира»), в которой бог, принявший человеческий облик, был связан по приказу нечистоплотного конунга и посажен между двух костров. В то время, когда пламя начало подниматься по его одеждам, он давал подробное описание скандинавской космогонии и космологии, очень похожее не то, что давала провидица в Völuspá («Прорицание вёльвы»). Опять же, это можно рассматривать в контексте мифической человеческой ритуальной практики, в которой поэт, бард или скальд скандинавского мира излагает клану религиозное знание. В свете ассоциации Одина с кастой барства следует отметить, что Один передаёт знание своему протеже, чтобы тот мог стать королём.

Два парных имени Вотана, Haptaguđ («Бог Оков») и Haptsœnir («Ослабляющий оковы»), на первый взгляд могут показаться противоречивыми, но на самом деле они образуют ещё одну важную концепцию скандинавского бога. В Hávamál («Речи Высокого») Один описывает многие из своих рунических способностей:

Знаю и третье, —
оно защитит
в битве с врагами,
клинки их туплю,
их мечи и дубины
в бою бесполезны.

Четвертое знаю, —
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы. (Перевод В.Тихомирова).

Один может «связать» умы своих врагов. Это – метафорическая конструкция для описания военного ужаса, охватывающего воинов на поле боя, того самого парализующего страха, который описывали боксёры, столкнувшиеся на ринге с Майком Тайсоном. Как бог войны, Вотан может «связывать» умы своих врагов так, что они становятся неспособны к борьбе.

Как бог поэтического вдохновения (более подробно об этом – позже), он мог развязывать умы поэтов, чтобы они могли свободно творить. Благодаря дару мёда и других хмельных напитков, он так же может развязывать умы таким образом, что ум перестаёт быть заложником сознательных мыслей. Эти два ощущения оков – положительное и отрицательное – едины в боге; они находят отражение в описании Тацита о религиозных практиках германских Semnones - субпопуляцию племени Suebi. Они связывали себя ритуальными верёвками перед тем, как войти в священную рощу для проведения обрядов – практика, которая объединяет оба образа Вотана со способностями к связыванию и его отношение к Мировому Древу. В этом контексте следует отметить, что Адам из Бремена, описывая языческий храм в Уппсале, заявлял, что «золотая цепь окружает тот храм и нависает над фронтонами здания». Учитывая одиннические жертвы, которые происходили в храме, можно предположить, что эта цепь являлась символом божественно связующей силы.

На нескольких древних фигурках из Англии, Норвегии и Швеции Один представлен в паре с символом, известным сейчас как Valknut («Узел Убитых»). Эта пиктограмма трёх взаимосвязанных треугольников была интерпретирована Хильдой Эллис Дэвидсон как символическое представление связующей силы Одина. Он так же может быть «двоюродным братом» так называемому кельтскому узлу. Сегодня шведская мануфактура Svenska Cellulosa Aktiebolaget использует в качестве своего логотипа три взаимосвязанных треугольника, располагающиеся над буквами SCA.

Как Fimbulþulr («Могучий поэт») Один является источником поэтического вдохновения и творческого безумия. Обратите внимание – Один не бог поэзии; это отличие Браги, имя которого означает буквально «поэзия», который возможно был, а возможно и не был, поэтом в 9-ом веке, а, затем, его статус был возведён до божественного. Один же является первичным импульсом поэтического вдохновения. Некоторые эддические источники ссылаются на рассказ о том, как Один похитил Мёд Поэзии, а затем разделил его с человеческими поэтами; «мёд» - метафора вдохновения, которым обладают творческие люди. Как и с «экстатическим исполнением мудрости», упомянутом ранее, не только поэзия, но и религиозное исступление может рассматриваться как исходящее от бога – это своего рода скандинавские разговорные языки.

Один также известен как Skollvaldr («Вероломный правитель»). Он ненадёжен; то он на вашей стороне, то – нет. Это и понятно, если мы будем рассматривать бога, как сделали многие его последователи, в качестве бога войны. Непредсказуемость бога отражает неуверенность в жизни в бурном возрасте. Он защищает тех, кто предназначен достигнуть успеха в бою, и они выживают в войнах и сражениях. Затем в один прекрасный день и без видимой причины он переходит на другую сторону, и герой погибает. Там, где современный христианин задавался вопросом «Почему господь приносит зло хорошим людям?», древний язычник пожимал плечами и говорил «Мы не можем предсказать или понять действий Силы». Я говорю «Сила», потому что именно так и было задумано. Перевод с древнеисландского понятия Ragnarök – более точный, чем «Сумерки Богов» - означает «Гибель Силы». Снорри, кажется, путает Ragnarök («гибель силы») с Ragnarøkkr («сумерки богов»). Какое различие из-за одной гласной!

Боги и Богини.

Часть 1.

В скандинавской мифологической космогонии существует сложный и разнообразный пантеон богов и богинь; две наиболее интригующие фигуры – Локи и Фрейя. Подробное изучение их многочисленных аспектов и сказок может выявить точки пересечения со многими другими богами, богинями и мистическими фигурами.

Вероятно, из всех богинь Фрейя самая сложная и загадочная. Её имя означает «женщина» и этимологически приводит к современному немецкому слову «Frau». После изучения её скандинавской и германской характеристик становится очевидно, что в ней синтезированы несколько элементов раннего германского представления о женственности. Подобно Одину, имеющему множество имен и аспектов, Фрейя появляется в различных формах по всему мистическому своду.

Фрейя часто отожествляется с Гулльвейг («сила золота») – персонажем из эддической Völuspá («Пророчества Вёльвы»), чье появление непосредственно предшествует описанию первой войны в мире – конфликта между Асами (богами войны) и Ванами (богами плодородия).

Помнит войну она
первую в мире:
Гулльвейг погибла,
пронзенная копьями,
жгло ее пламя
в чертоге Одина,
трижды сожгли ее,
трижды рожденную,
и все же она
доселе живет. (перевод В.Тихомирова)

На первый взгляд, подобное кажется зверством. Однако, странные образы становятся более понятны, когда имя богини исследовано. Множество имён Одина объясняют грани его сложного характера. С Фрейей происходит то же самое. В этом фрагменте она названа «силой золота». Если она рассматривается как персонификация золота, как, скажем, Тор является олицетворением грома, то, очевидно, данный эпизод представляет процесс очистки золота путём многократной переплавки. Копья – щипцы, с помощью которых золото держали в кузнечном огне; повторяющееся сожжение – переплавка золота для выжигания примесей.

На протяжении всей мифологии Фрейя связана с золотом. Когда она отправляется бродить по Земле в поисках мужа (об этом – далее) она плачет золотыми слезами. Из-за этой истории «слёзы Фрейи» стали кеннингом или поэтическим иносказанием, используемым в скандинавской поэзии для обозначения золота. Брисингамен (Brísingamen – сверкающее ожерелье) - золотое ожерелье Фрейи, появляется в нескольких эддических поэмах. Согласно Снорри Стурлусону термины «пламя» и «огонь» в поэзии Севера часто связаны с золотом «так как оно красно», поэтому не следует предполагать, что ожерелье Фрейи было из огня; эта вещь была сделана из её любимого металла.

Völuspá продолжает:

Хейд ее называли,
в домах встречая, —
вещей колдуньей, —
творила волшбу
жезлом колдовским;
умы покорялись
ее чародейству
злым женам на радость. (пер. В.Тихомирова)

Собственно, имя «Heid» означает «блеск» и усиливает идентификацию Фрейи с золотом. Сейд – форма волшебства или колдовства, связанная с женщинами–практиками в Эддах и Сагах. Единственным мужчиной-практиком был Один; есть несколько эпизодов, в которых он обвинялся в женовидности из-за этой практики. По различным сообщениям исландских саг известно, что сейд был своего рода шаманской практикой, в которой принимала участие облачённая в соответствующий наряд пророчица, восседавшая на высоком месте и дававшая ответы на вопросы о будущем так же, как пророчица из Völuspá («Прорицания Вёльвы») или из Baldrs draumar («Сны Бальдра») отвечала на вопросы Одина.

В раннем германском мире ритуальные способности к пророчеству ассоциировались с женщинами, что зафиксировано и в мифологии, и в хронологии; женщины, обладающие ясновидением, занимали высокое положение внутри своего сообщества и оказывали на него большое влияние. В 98 г. н.э. Тацит писал, что германцы того времени «верили, что в женщинах находится элемент святости и дар пророчества, и поэтому не стоит с пренебрежением относится к спрошенным у них советам или с легкостью игнорировать их ответы. Во времена правления императора Веспасиана мы видели Веледу (Veleda) давно почитаемую многими германцами как божество; а ещё ранее они выказывали аналогичное почитание Ауринии (Aurinia) и многим другим». Пророчица Веледа, которую упоминает Тацит, была вождем племени Rhineland из Bructeri. Она занималась как политическими, так и духовными вопросами, и выступала в качестве арбитра во время переговоров1 между Римом и Кёльном.

Как Фрейя поспособствовала развязыванию первой войны? Она поселила в богах страстное желание. До её прибытия они, очевидно, пребывали в блаженном состоянии. Однако, в отличие от библейской Евы, Фрейя не изображается (в данном пункте мифологии) как соблазнительница, использующая ухищрения и манипуляции для достижения собственных целей. Наоборот, она наделена врожденной способностью, вызывающей слабости и вожделение у других богов. Являясь персонификаций золота и магии, она представляет собой как богатство и власть, так и желание овладевания этими двумя силами, не поддающееся контролю, что и приводит в движение события, которые неумолимо ведут к Рагнарёку. Очень рано в мифологическом графике времен появляются семена разрушения; кажется, боги почти с самого начала обречены на собственные неудачи.

Идея о женской магии чрезвычайно сильна в концепции германских народов; она продолжала развиваться и после окончания языческой эры. В 1930-х годах мой отец рос в Wolfingen, германской аграрной колонии, позже известной как часть Югославии. Это уложение было урегулировано в 1700-х годах Donauschwaben («Дунайская Швабия»): германцы следовали вниз по Дунаю, в богатые сельскохозяйственные южные земли. Швабия (Schwaben) – современный термин, обозначающий тех, кто вышел из свебов2, древних германских племён, и уже были известны к моменту вооруженного столкновения с Юлием Цезарем в 58 году н.э. В деревне моего отца, изолированной от Германии, народные традиции и практики, относящиеся, по крайней мере, к 1700-м годам, продолжали существовать. Как говорили, женщины в нашей семье обладали своего рода ясновидением – пророческой силой, которая лежит в основе концепции сейда из историй о Фрейе. Конечно, в 1930-х никто не практиковал древнюю языческую магию буквально; древняя концепция сейда в своей основе деградировала до «женской интуиции», понятие о которой, возможно, возникло в дохристианское время. У нас есть доказательства того, что эта традиция – конкретная связь между женщиной и пророческим даром – продолжалась по крайней мере с 69 года н.э. (год, в котором пророчица Веледа впервые вошла историю) до 1940-х годов (когда немцы были изгнаны из Wolfingen во время Второй Мировой войны).

В свете связи с самоповешением Водана, главного бога континентальных германцев, также интересно отметить, что и в нашей семье были случаи самоубийства через повешение; последнее имело место в 1990-х годах. Может быть, Карл Юнг прав, утверждая, что существует коллективная память народа – определённые психологические понятия переживают многие века. Мы должны поразмышлять: психологическая структура выражается через религию или религиозная концепция определяет психологию личности.

**************************************************************************

я позволю себе привести небольшие исторические справки, связанные с событиями, указанными в статье:

1 - Вероятно, речь идет о восстании в Германии 69-70гг. н.э.
В разгар борьбы Веспасиана и Вителлия начались волнения в Германии. Вождем восстания стал Юлий Цивилис из племени батавов, которое на протяжении десятилетий поставляло римской армии отличных бойцов. Батавов поддержали их западные соседи каннинефаты и фризы, а также тунгры. Цивилис начал с того, что захватил 24 римских корабля, плававших по Рейну. Против восставших выступили войска под командованием Муния Луперка — два римских легиона, вспомогательные отряды убиев и тревиров, а также находившаяся на службе у Рима батавская конница. Убш и тревиры сразу же разбежались в начале боя, батавские всадники перешли на сторону Цивилиса, а римляне смогли отступить в свои так называемые Старые лагеря. Более того, отряды батавов и каннинефатов, которые двигались к Риму для поддержки Вителлия, развернулись и пошли в Нижнюю Германию на соединение с Цивилисом. Их попытался остановить Геренний Галл, стоявший со своими войсками у Бонна. Однако его 3 тысяч легионеров и вспомогательных отрядов белгов было явно недостаточно. В битве под Бонном батавы одержали убедительную победу и двинулись далее. Вскоре у Цивилиса была уже настоящая армия. За оружие взялись все батавы, а к ним помимо других племен присоединились еще и бруктеры (жили между Эмсом и Липпе, доходя на севере до Северного моря) с тенктерами (жили к югу от бруктеров на территории, ограниченной Рейном, Руром и Сигом).

Восставшие осадили Старые лагеря, которые защищали 5 тысяч римлян во главе с Мунией Луперком и Нумизием Руфом. На помощь им двинулись войска под командованием Геренния Галла и Диллия Вокулы. В битве у Гелъдубы отряд Геренния Галла потерпел поражение. Тем временем воины Цивилиса набросились на союзных Риму убиев и разгромили их в битве у деревни Маркодур.

Цивилис направил отборные отряды под командованием Юлия Максима и своего племянника Клавдия Виктора для атаки войск Вокулы. Атака была неожиданной, и в этой битве при Асцибургии на реке Мерс римляне понесли тяжелые потери, но в то же время в тыл нападавшим ударили отряды басков, которые были набраны еще Гальбой и отправлены в Германию. Вся пехота германцев была уничтожена, а кавалерия бежала. Тем не менее, Цивилис, продолжавший осаду Старых лагерей, вскоре занял Гельдубу и одержал неподалеку от нее победу в конном бою. А Вокула повел своих солдат к Монгуциаку, осажденному восставшими хаттами, узипами и маттиаками. Обороняли же Монгуциак воины из племени тревиров.

Тем временем, стало известно о гибели Вителлин и победе Веспасиана, вернее его сторонников, поскольку сам Веспасиан находился в Египте. Вителлианские легионы, стоявшие в Германии, были готовы перейти на сторону германцев, нежели подчиниться Веспасиану. К Цивилису вскоре присоединились Классик — командующий кавалерией тревиров, находившихся на римской службе, еще один знатный тревир Юлий Тутор, а также лингон Юлий Сабин. Римляне столкнулись с серьезной угрозой общего выступления германцев и галлов, которое могло поставить под удар всю Империю, и, в первую очередь, Италию и Рим.

Тутор во главе большого отряда осадил Агриппинову колонию (современный Кельн), а Цивилису удалось взять Старые лагеря, защитники которых сдались, но были перебиты. После этого Цивилис занял земли племени сунуков, живших к западу от убиев у реки Маас. В районе современного Маастрихта у моста через Маас путь Цивилису преградил Квинт Лабиен с отрядами тунгров, не-рвиев и бетазиев. Битва у Мааса разворачивалась в узких горных проходах и протекала с переменным успехом, пока Цивилису не удалось в ходе сражения убедить сначала тунгров, а затем бетазиев и нервиев перейти на его сторону. Лабиену пришлось бежать с небольшой частью своих войск. Юлий Сабин во главе лингонов напал на секванов, живших между рекой Соной и Юрой, но потерпел поражение и бежал. Эта победа секванов положила начало урегулированию ситуации в Галлии.

Тем временем в Галлию были направлены римские войска под командованием Галла Анния и Петилия Цериала. 5 легионов двинулись через Пеннинские и Коттианские Альпы, часть войск пошла Грайскими горами. Из Британии был вызван один легион, из Испании — еще два. Все это говорит о том, что ситуация была действительно очень серьезная. Но вожди восстания выпустили контроль за ситуацией из своих рук. Цивилис гонялся по лесам Бельгии за Лабиеном, Классик проводил время в развлечениях, а Тутор упустил возможность занять Верхний Рейн и закрыть альпийские проходы. Под напором двух римских легионов, которыми командовал Секстилий Феликс, Тутор со своими тревирами отошел к Бингию (Бингену). Он сжег мост через реку Наву, однако не сумел помешать римлянам переправиться и разгромить его в битве при Бингии.

Петилий Цериал прибыл в Монгуциак и рьяно взялся за дело. Цивилис и Классик, узнав о разгроме Тутора, стали спешно собирать свои разбросанные отряды. Цериал атаковал город Ригодул (современный Риоль около Трира) и захватил его, нанеся поражение тревирам и белгам. Через день он вошел в Августу Тревиров (Трир), где к нему вернулись легионы, переходившие на сторону восставших. Цериал даровал им прощение и принял вновь на службу. Город находился на правом берегу реки Мозель, а римский лагерь был размещен на левом берегу, примыкая к горам. Именно оттуда по римским войскам нанесли свой удар белги. Битва при Августе Тревиров имела решающее значение. Цивилис и Классик подтянули к городу много войск и едва не добились успеха. Оборона римского лагеря была прорвана, кавалерия начала отступать, мост через Мозель был почти захвачен. Однако Цериалу удалось остановить надвигавшееся поражение. Один из легионов отбил атаки противников и заставил их отступить, что привело к всеобщему бегству. Кроме того, на руку римлянам сыграло и то обстоятельство, что многие германцы стали драться друг с другом из-за добычи. Дело кончилось тем, что римляне не только отстояли свой лагерь, но и захватили лагерь противника.

Даже после этого поражения силы восставших все еще были значительны. Цивилис двинулся к Агриппиновой колонии, куда также выступил и Цериал. Легат одного из легионов Фабий Приск покорил нервиев и тунгров, в свою очередь каннинефаты нанесли поражение нервиям в отместку за то, что они перешли на сторону римлян, также каннинефаты потопили много кораблей римского флота, подошедшего из Британии. Классику удалось одержать победу в битве при Новезии над кавалерийским отрядом римлян. Тем не менее, эти небольшие успехи уже не могли оказать влияние на общую ситуацию, и восстание вскоре закончилось.

2 - Свебы (лат. Suevi, Suebi), собирательное название ряда германских племён (семноны, гермундуры, квады и др.), занимавших в 1 в. до н. э. — 2 в. н. э. бассейн Эльбы, Майна, Неккара, верхнего Рейна. Впервые описаны Цезарем, который в 58 до н. э. нанёс поражение свебам во главе с Ариовистом, перешедшим около 71 до н. э. Рейн и пытавшимся обосноваться в Галлии. Впоследствии (после Тацита) название «свебы» вытесняется в источниках названиями отдельных племён свевской группы, но не исчезает окончательно. Оно часто прилагается к квадам, основавшим в начале 5 в. своё королевство в Северо-Западной Испании («Северное королевство»). Потомками свебов (в частности, семнонов) были, по-видимому, алеманы (швабы).

Часть 3.

Как и Один, Фрейя принимает мёртвых. В «Речах Гримнира» (Grímnismál) Один описывает Фолькванг (Fólkvang) («Людское поле»), чертог Фрейи в пределе богов. Само название её чертога относится к лишённым жизни, так как «людское поле» можно рассматривать как кеннинг «поля боя» («поле, где павшие лежат») или «кладбище» («место, где захоронены мёртвые»). В поэме говорится:

Фолькванг — девятый,
там Фрейя решает,
где сядут герои;
поровну воинов,
в битвах погибших,
с Одином делит. (пер. В. Тихомирова).

Действуя как валькирия, «та, что выбирает убитых», она помогает собирать тех, кто погиб в бою, и переносить их в Асгард, дом богов. Один приветствует погибших воинов, выбранных им для своего чертога, Вальгаллы («Зала Убитых»), и собирает их всех вместе, чтобы создать армию для решающей битвы во время Рагнарёка. Но нет никаких упоминаний о том, что Фрейя делает со своими мёртвыми.

Почему богиня любви так же и богиня смерти? Ответ может быть найден в её связи с золотом – богатством, которое должно быть выкопано из земли. Фрейя фундаментально связана с землёй, из которой вся жизнь выходит и в которую должна когда-нибудь вернуться. Современная популярная культура, характеризующая Фрейю как «богиню любви» чрезмерно упрощает её характер, пытаясь выстроить её в линию с римской Венерой. Скандинавский мифологический корпус даёт намного более сложную и детальную характеристику богини, область которой, кажется, - совокупность опыта жизни и смерти.

В более поздние периоды языческой эпохи Фрейя представала как олицетворение магических и сексуальных сторон женственности по германской концепции, анна Фригг были возложены аспекты супружества и материнства. Когда они объединяются в целое, то представляют собой концепцию, которая столь же богата и многогранна, как и у самого Одина – пара Всемать (Allmother) и Всеотца (Allfather). С приходом Христианства, эти два аспекта были ещё более преувеличены и еще глубже разделены учеными, которые записывали и систематизировали мифологию.

Положительные аспекты германской богини были переданы Деве Марии; она изображается в виде Божьей Матери, плачущей о своем сыне, так же, как Фрейя плачет из-за пропавшего мужа. Так же Мария исполняет роль Фригг, богини-матери, которая ходатайствует перед богом-отцом от имени просящего человечества; Фригг играет эту роль во многих сказках из мифов и саг.

В период средневековья аспекты характера, которые рассматривались как негативные, были перемещены из божественности вниз, в ведьм. Ясновидение и тайные знания стали нечестивыми, и мудрые женщины (знахарки) языческих времен стали отверженными ведьмами времен христианских. Социальная и духовная роль женщины, некогда поддерживаема в семье, теперь стала считаться запретной и нечестивой. Снорри, писавший во времена средневековой христианской Исландии, представляет версию Фрейи, находившейся на полпути между богиней и ведьмой, а её Земное Материнское плодородие (представленное кошками, которые тащат её фургон) изображается как своего рода сексуальная распущенность и развращённость.

Ясно, что приход Христианства внесло изменения в положение женщин в германском мире. В эпоху язычества женщины были духовными лидерами и играли одну из главных ролей в религиозной и политической жизни своей семьи и общины; часто религиозная/социальная семья/сообщество составляли одно и то же. То, что Хильда Эллис Дэвидсон (Hilda Ellis Davidson) пишет о друидах, может быть отнесено и к знахаркам: «Они поддерживали и сберегали религиозные учения, а также были связаны с предсказаниями и пророчествами. Они, несомненно, играли важную политическую роль, тем самым прокладывая путь к собственному запрету; но было трудно, во всяком случае в дохристианскую эру, разделять религиозную и светскую стороны жизни».

Термин «валькирия» буквально означает «тот, кто выбирает убитых». Кажется, это понятие выходит из ритуала и опускается до мифов, сказок и легенд. Первоначально валькирии были женщинами, которые проводили ритуальные жертвоприношения, используя узников. Они проходили среди взятых в плен и буквально «выбирали убитого» - тех, кого они впоследствии приносили в жертву.

Часть 5.

Локи и его чудовищное потомство настолько же сложны, как Фрейя и валькирии. В зависимости от рассматриваемого источника, Локи может быть другом для богов или смертельным врагом, озорным трикстером или могущественным воином при тщедушном попутчике, или гигантской мстительной силой. Многие из рассказов, в которых повествуется о Локи, появляются только в очень поздних источниках и могут быть выдумкой сказителей тех времен, когда старая вера ослабевала или уже исчезала.

Якоб Гримм, в своем трактате «Тевтонская мифология» от 1835 года, приводит замысловатый аргумент в пользу того, что суббота названа по имени Локи. В то время как другие дни имеют очевидный перевод римских дней в их германский языческий эквивалент, суббота не соответствует паттерну. Все остальные дни недели названы именами богов или богинь скандинавского пантеона: воскресенье – Соль (Sunday/Sol), понедельник – Мани (Monday/Mani), вторник – Тюр (Tuesday/Tyr), среда – Один (Wednesday/Odin), четверг – Тор (Thursday/Thor), пятница – Фрейя (Friday/Freya). Гримм утверждает, что суббота не несет в себе имя римского Сатурна, а названа в честь Sæter («insidiator» или «строящий козни») – имя, которое он связывает с Локи и подкрепляет версию англосаксонскими и древнескандинавскими источниками. Тем не менее, нет никакого исторического свидетельства о культе Локи или что ему когда-либо покланялись как богу. Вместо этого есть несколько противоречивых образов скользкой фигуры.

Локи является самым известным обликом Трикстера – бог, который всё время навлекает на себя беды, его выходки приводят к чрезвычайным ошибкам, вынуждая других богов улаживать результаты его скандальных выходок, а благополучное окончание становится чем-то вроде побочного продукта его махинаций. Одна из наиболее интригующих этимологий его имени – ассоциация со словом шведского диалекта Locke («паук»), которая помещает Локи в мировой континуум Богов-Трикстеров в форме животных. В 1933 году французский филолог Жожр Дюмезил (Georges Dumézil) утверждал, что характеристика Локи как господина воров, является невероятно древней и может быть прослежена как одна из основополагающих концепций индоевропейской мифологии. Действительно, центральными темами многих рассказах о Локи становятся его способность к трансформации в животные формы и его кражи у богов. Для того чтобы украсть золотое ожерелье Фрейи, он превращается в блоху. Когда Хеймдалль, страж богов, противостоит ему, пытаясь загнать обратно, оба бога сражаются в образе тюленей. Мы уже видели, как Локи вынуждено помогал великану Тьяцци похитить Идунн и её золотые молодильные яблоки и как он сам превращался в сокола (при помощи волшебного плаща Фрейи), а богиню превращал в орех, чтобы доставить её в безопасное место.

Сочетание способности к трансформации и врожденной вороватости сопутствует идее, что в конечном счете проказы Локи приводят к выгоде богов и людей. Наиболее яркий пример этого попадется в одной из частей Эдды - «Языке поэзии» (Skáldskaparmál). После того, как Локи в шутку отрезал волосы у богини Сиф, Тор угрожает ему тяжкими телесными повреждениями, если он не сможет убедить дварфов сделать для неё новые волосы. Так или иначе, Локи убеждает пару дварфов не только сплести золотые волосы, но и смастерить корабль Скидбладнир (Skíðblaðnir) и меч Гунгнир (Gungnir) («раскачивающийся»). Магическим образом волосы прикрепляются к голове Сиф и начинают расти. В «Саге об Инглингах» Снорри пишет, что корабль, доставшийся Фрейю, «достаточно велик, чтобы взять на борт всё воинство Асов, и поймать попутный ветер, как только парус будет поднят, куда бы он ни пошёл. Он построен настолько умело, что когда не находится в море, его можно сложить как тряпицу и убрать в карман». В эддической поэме «Речи Сигрдривы» (Sigrdrífumál) валькирия говорит Сигурду, что на копье вырезаны мистические руны. По словам Снорри, оно имеет магическую силу, которая «никогда не перестанет пронзать» и будет использоваться Одином во время последней битвы с чудовищным волком Фенриром, которая случится в Рагнарёк.

Затем Локи пошёл к другой паре дварфов и поспорил с ними, поставив на кон свою голову (достаточно распространенная ставка в мифологии), что они не смогут сделать три вещи столь же прекрасные, как три сокровища, которые сделала первая пара. Для того чтобы получить преимущество в пари, Локи превращается в муху и постоянно кусает дварфа, пока тот подготавливает кузнечные меха. Несмотря на его вмешательство, дварфы создают вепря Гуллинбурсти (Gullinbursti) («золотощетинный»), кольцо Драупнир (Draupnir) («капающий») и молот Мьёльнир (Mjolnir) («мучитель» или «дробящий»). По рассказам Снорри, вепрь «может бежать по водам и воздуху, ночью и днем, быстрее любого коня, и в темноте ночи, и в самой Стране Тьмы будет ему светло: так светится у него щетина». Кольцо, которое по некоторым размышлениям браслет, а не перстень, в каждую девятую ночь «накапывало» восемь колец, равных себе по размеру. Молот – могущественный молот Тора, наделённый магической силой никогда не пролетать мимо цели, всегда, после броска, возвращается в руки Громовержца, и может уменьшаться «до столь малого размера, что может быть спрятан под рубахой». Из-за вмешательства Локи в процесс ковки, ручка молота оказалась чуть коротковатой.

Триумвират, состоящий их Одина, Тора и Фрейя, посчитал, что молот – величайшее сокровище из всех, поскольку он будет их защитником в битве с инеистыми великанами и постановили, что дварфы выиграли пари. Естественно, Локи совсем не готов остаться без головы, и, используя свои магические сандалии, спасается бегством сквозь небо и море. По просьбе дварфов, Тор (неизменно следящий за правовым исполнением договоренностей) ловит убегающего Трикстера и возвращает его обратно. Когда дварфы пытаются отрезать Локи голову, он говорит им, что они могут взять только голову, не повредив при этом шею. В отчаянии из-за письменного пункта в договоре о «снятии головы», один из дварфов прокалывает губы Локи шилом и зашивает его рот. Обнаруженная в Дании резьба по камню эпохи викингов иногда считается изображением Локи из-за того, что на губах фигуры имеются стежки.

Злоключения Локи так же приносят выгоду человечеству. После того, как его действия привели к смерти бога Бальдра, Локи раз и навсегда был изгнан из компании богов. Скрываясь от гнева Асов, он проводит свои дни в виде лосося, плавая по дну реки. Пытаясь выяснить, чем могли бы воспользоваться боги, чтобы поймать его, он плел сеть, но завидев приближающееся воинство, кинул сеть в огонь. Квасир (Kvasir), мудрый Ван, видит пепел, оставшийся от сети, и понимает, что Локи делал. Боги связали свою собственную сеть и стали закидывать её в реку, решая использовать её таким образом, чтобы Локи не смог спрятаться в камнях на дне реки. Когда Локи пытается перепрыгнуть через сеть, Тор хватает его за хвост, чтобы он не ускользнул. Конечным результатом является то, что Локи, несмотря на свой анти героический характер, – что Хильда Эллис Дэвидсон называет «культурный герой, обеспечивающий выгоду для человечества» - в этом случае «изобретает» рыболовную сеть и идею драгирования речного дна. Он также предоставляет смешную Просто-Так Историю: после того, как Тор ловит рукой извивающуюся рыбу, Снорри заключает «именно по этой причине лосось сужается к хвосту».

Столкновение с Христианством.

Часть 1.

8 июня 793 года Викинги совершили налёт и разграбили монастырь на Линдисфарне (Lindisfarne), небольшом острове у северо-восточного побережья Англии. В средневековой Англосаксонской Хронике говорится, что «нападение язычников, сопровождавшееся грабежом и резнёй, сильно разрушило церковь Божию в Линдисфарне». Вскоре после набега нортумберлендский учёный известный как Алкуин (Alcuin или Флакк Альбин (Flaccus Albinus)) писал «Никогда прежде в Британии не было такого ужаса, как тот, что мы испытываем сейчас, пострадав от рук язычников». Захватчики «осквернили храм Божий, пролив кровь святых вокруг алтаря, разрушили дом нашей надежды, растоптав мощи святых в храме Господа».

Вот в таком драматическом образе Викинги предстали перед миром. Само их прибытие тут же было мифологизировано. Англосаксонская Хроника сообщает, что «в этом году были гигантские вспышки молний и огненные драконы в воздухе, а немного позже этого случился набег язычников, разрушивших церковь Бога на Линдисфарне». Алкуин думал, что Скандинавы являются признаком надвигающегося Апокалипсиса и упомянул Иеремию 1:14 «От севера откроется бедствие на всех обитателей сей земли». В 1014 году, после 30 лет вторжений Викингов, англосаксонский епископ Вульфстан (Wulfstan) рассматривал казалось бы бесконечные вторжения как наказания христианского Бога за греховности его английских соотечественников.

Набеги Викингов продолжались более 250 лет. По всей северной Европе христиане молились «Избавь нас от гнева Норманнов, Господи» («A furore Normannorum libera nos, Domine»). Однако это не было священной войной между христианами и язычниками. В начале 12 века английский монах Симеон Даремский (Simeon of Durham) описал нападение на Линдисфарн и рассказал, что Викинги «пришли в церковь на острове Линдисфарн, разгромили всё, что можно было, и разграбили, топтали грязными ногами святые места, выкопали алтари и захватили все сокровища святой церкви. Некоторых братьев они убили; некоторых пленили и увезли с собой; многих гнали гуртом, раздев наголо и обсыпая ругательствами; а некоторых утопили в море». Наряду с тем, что нападение, несомненно, было варварским и неистовым, мотивация его ясна – поиски богатства и сокровищ: и то и другое в изобилии имелось у христианской церкви. Про утопление священников более полно будет написано ниже. Свирепость нападения на остров Линдисфарн и последующие набеги больше свидетельствуют о неистовой эпохе, частью которой они являлись, чем о религиозном жаре.

По всему полушарию безжалостность была нормой жизни. После неудавшегося набега на Мавританскую Сивилью (Moorish Seville) Эмир Абд аль-Рахман (Abd al-Rahman) увешал все городские деревья телами Викингов и 200 голов отправил Эмиру Танжера. В 1014 году император Византии Василий II ослепил 14 000 булгар, пленённых им во время сражения. На самом деле, не всех ослепили: каждому сотому человеку оставили один глаз, чтобы он мог отвести 99 пленённых человек обратно, к их поверженному вождю. Жестокость Викингов была симптомом, а не причиной безжалостной эпохи.

В эти безжалостные времена христианство начало утверждаться на Севере. Существовало много способов, при помощи которых различные северные социальные группы обращались в новую веру. Разумное обсуждение, демонстрация чудес, прямой подкуп, демонстрация силы – всё шло вход, чтобы распространить христианскую религию среди германского общества.

Иногда, было обычное мирное обсуждение, которое приводило к переходу в новую веру. Согласно доктору Кристиану Эльдьяурну (Kristján Eldjárn), историку и бывшему президенту Исландии, преобразование в его стране было мирным и прозаическим делом: «Когда в 1000 году Альтинг принял христианство как официальную религию, язычник Торгеир из Ljosavatn (прим. – Торгеир Торкелссон (Thorgeir Thorkelsson)был спикером Альтинга 17 лет с 985 по 1001гг, а Ljosavatn - это не только озеро, но резиденция языческого вождя) объявил, что все должны быть крещены. И все были крещены. И не было никаких кровопролитий, никаких гонений. И посей день исландцы верны демократическим процедурам».

В 625 году нортумберлендский король Эдвин попросил членов своего суда высказать мнение о предложении, что их королевство должно быть обращено в христианство. Как говорят, один из них сравнил жизнь человека с воробьём, пролетавшим через королевский зал зимним днём: «На короткое время он защищён от зимней непогоды, но через малый промежуток он исчезнет из поля зрения обратно, в темноту зимы, из которой он и появился». Жизнь – краткий промежуток света между вековечной пустой до рождения и после смерти. «В том, что происходило до, и в том, что происходит после», - продолжал он, - «мы совершенно невежественны. Поэтому, если эта новая религия может дать нам большую определенность, она по справедливости заслуживает того, что мы будем ей следовать». Того факта, что христианство определённо обещало вечную жизнь для праведников было достаточно, чтобы эти люди отказались от веры своих предков, которые не смогли дать такого красивого и четкого видения загробной жизни. Напротив, одна из многих языческих земель мёртвых была известна как Нифльхейм («дом туманов»), название, которое подчёркивает саму туманность того, что лежит по ту сторону смерти.

Часть 3.

Только спустя сорок лет после набега Викингов на остров Линдисфарн, в 831 году франкский император Людовик Благочестивый (Louis the Pious или Луи Набожный) заявил Гамбург «метрополией над всеми варварскими племенами, датчанами, шведами, а также славянами и другими народами, проживающими вокруг». Папа ратифицировал эту прокламацию, и епископы Гамбурга послали на север плотный поток миссионеров. Многие были англичанами, и многие снискали мучений больше чем новообращений.

Адама Бременский сообщает, что английский епископ Уолфред (Wolfred), после того как некоторое время проповедовал в Германии, «прибыл в Швецию и бесстрашно проповедовал Слово Божие». В 1028 году «он предал анафеме наиболее распространённого идола под именем Тор, который стоял в местах языческих Тингов, и тотчас схватил боевой топор и разбил статую на куски. В тот же миг его пронзили тысячи ран за подобную дерзость». И хотя Уолфред заработал лишь мучения из-за своих нападок на образ Тора, другой английский миссионер подобными действиями добился значительных успехов.

Винфрид, англосаксонский монах, более известный как Святой Бонифаций, был рьяным миссионером, который стремился обратить в новую веру языческие германские континентальные племена. В 742 году он возглавил синод в Lestines, который разработал отречение, по которому германские язычники должны были отказаться от своей старой веры и обратиться в христианство. По задумке создателей системы верований, новообращённым было приказано отречься от «Тора, Водена, Сакснота» («Thunaer ende Woden ende Saxnote») (прим. Thunaer - древнесаксонское Þunær – имя Тора; Woden – прагерманское имя Одина; Saxnote – древнесаксонское Seaxnēat - мифический основатель саксов). Его самое известное и яркое деяние – срубание «дуба Тора» («Donnereiche») в Гессене. Местные жители считали дерево священным для Тора, и когда Бог Грома не покарал монаха ударом молнии, оставив его безнаказанным, они обратились в христианство. Уолфред за свою дерзость был убит, а Бонифацию позволили использовать древесину священного дерева для строительства часовни Святого Петра.

Норвежец Олаф Харальдссон (Olaf Haraldsson), известный как Олаф Толстый, а позднее как Святой Олаф, принял новую веру во Франции, после прославленной карьеры языческого Викинга; он руководил разрушением Лондонского Моста в 1010 году (что увековечено в «London Bridge is Falling Down»). Вернувшись в Норвегию как христианин, в 1016 году он стал королём и в последствие был ревностным евангелистом новой веры. Он калечил непокорных язычников и дотла сжигал дома тех, кто противился принятию новой веры.

В «Круге земном» (Heimskringla) Снорри Стурлусон ведёт хронику жизней ранних норвежских королей и в неё содержится рассказ об уничтожении Олафом языческого идола, которым обычно считается статуя Тора. План Олафа и выбор времени нападения на идола были безупречны. Накануне вечером, перед тем, как обратиться к своим землякам-язычникам на Тинге, он отправил своих людей сверлить дыры в днищах кораблей ничего не подозревающих бондов и угнать со стойбищ всех их лошадей. Придя на Тинг, Олаф стал лицом к лицу с идолом и сказал, что низложит языческого бога. Он заявил, что христианский Бог уничтожит молчаливого и неподвижного Тора: «Вы запугиваете нас своим богом, который глух и слеп и не может спасти ни себя, ни других, и даже не может сдвинуться с места, если его не понесут; но теперь, я надеюсь, он очень скоро встретит свою судьбу: обратите свой взор на восток - идет наш бог во всем своем блеске».

Когда толпа поворачивает головы к солнцу, человек Олафа по имени Кольбейн Сильный (Kolbein Sterke) разбивает статую своей булавой «так, что идол разлетелся на куски и из него побежали мыши величиной с котят, ящерицы и змеи». Испуганные язычники, которые подумали, что их бог был действительно разрушен богом Олафа, побежали к своим кораблям, которые быстро затонули. Ещё более испуганные, они были призваны обратно Олафом, который объявил, что они должны принять нового бога или сразиться с ним и его людьми. После того, как он объяснил, что подношениями кормились животные, обитавшие в статуе, а золото и драгоценности, которые украшали статую, можно поделить между собой, соглашение было заключено. Оправдание, подкуп, чудо, сила – Олаф использовал любой доступный способ, чтобы обратить своих людей.